Мир на костях и пепле (СИ)

— Милая, нужно поесть, — она заботливо придвигает тарелку и гладит меня по плечу. Я настолько отвыкла от человеческой ласки, что невольно съеживаюсь, и Сэй убирает руку. Пытаюсь вспомнить, когда в последний раз кто-то касался меня просто так, а не для того, чтобы перетащить силой с места на место, но ничего вспомнить не могу. Явно в какой-то другой жизни.

— Китнисс, не вынуждай кормить тебя с ложки, — устало бурчит Хеймитч, добавляя в травяной чай вонючую жидкость из маленькой бутылочки.

— Нальешь мне? — вопрос удивляет даже меня саму. Возможно, если алкоголь помогает забыться ментору, то и мне поможет.

— Еще чего, — усмехается Хеймитч. — Больше я не спаиваю маленьких девочек с нестабильной психикой. В последний раз мне так прилетело от твоего жениха, что… — он резко замолкает, поднимая на меня искренне сожалеющий взгляд.

Сэй прижимает ладонь ко рту и не шевелится. Кажется, они оба меня… боятся? Скорее уж не хотят очередной истерики. Пожимаю плечами и начинаю ковыряться в тарелке. Я прекрасно помню тот день. Объявление о Квартальной Бойне, мой побег и разговор с Хеймитчем, в котором он обещал спасти Пита. Наутро напарник вылил все запасы спиртного и сообщил, что силой заставит нас готовиться к Арене и донесет миротворцам, если снова увидит кого-то с бутылкой. Тому Питу было не все равно, он искренне хотел спасти меня, отправиться на Игры и снова пожертвовать всем, что имел.

— Ну, больше не прилетит, — отвечаю я. — Нет жениха, нет проблем.

Хеймитч продолжает напряженно смотреть на меня. Тоже поднимаю глаза, чтобы мы встретились взглядом, и читаю на лице наставника злость. Губы поджаты, брови сдвинуты, нервное постукивание пальцем по стакану. Ожидающе поднимаю одну бровь, потому что не понимаю, в чем причина такой реакции.

— То есть Пита ты уже схоронила? — наконец, произносит он.

Не отвечаю, потому что не вижу смысла. Он хочет, чтобы я наивно рассчитывала, что совместные завтраки вернут Питу рассудок? Если доктор Аврелий отправил его восвояси, потому что исчерпал возможности, то зачем вообще весь этот цирк? Да, успехи есть: Пит больше не набрасывается на меня, брызжа слюной, с криками, что я переродок, но этих успехов он достиг еще в 13-м. Потом в Капитолии я только убедилась в своем мнении: где-то глубоко-глубоко внутри напарник все еще остается собой, но вот только никто вокруг и даже он сам не может угадать, каким Пит будет в следующую минуту. И судя по всему, лучше уже не станет.

До конца ужина все присутствующие за столом молчат. Съедаю половину порции, чтобы не нарываться на дополнительные разговоры, и жду, когда снова останусь в одиночестве. Хеймитч помогает убрать со стола и долго смотрит в окно, облокотившись на столешницу. Сальная Сэй уходит к внучке, обещая вернуться завтра утром.

— Китнисс, почему с тобой всегда так сложно? — с раздражением произносит Хеймитч.

— Я не просила со мной нянчиться, — дурацкий вопрос выводит из равновесия. — Это больше не твоя забота. Можешь катиться на все четыре стороны.

— Спасибо за позволение, солнышко, — ментор делает глоток с горла бутылки. Кажется, его ничуть не обижают мои слова. — Только вот вряд ли у меня есть другие стороны. Спасение двух ваших задниц уже стало для меня ежедневной рутиной, — закатываю глаза и усмехаюсь.

— Спасать больше некого. Поздно, Хеймитч.

— Вот в этом и есть главное ваше различие: вы оба упертые как стадо быков, но только парень никогда не опустил бы руки в попытках тебя спасти.

Чувствую, как начинаю злиться. Щеки горят, а сердце колотится, как бешеное.

— Что ты хочешь этим сказать, Хеймитч?!

— Ты сдалась, Китнисс. Даже не попытавшись толком. Да, тебе больно, но… — не выдержав, перебиваю его.

— Да, мне больно, черт тебя дери! Я не хочу тешить себя глупыми надеждами, что все будет снова как прежде! Пита больше нет. Нас всех сломали, но его… — пытаюсь подобрать слова, — его убили. Выпотрошили и набили заново всем, чем им было угодно. Сколько там осталось от первоначального Пита? — ментор смотрит на меня, поджав губы. — Я вижу очень мало. Слишком мало.

Мы долго молчим, прежде чем Хеймитч отворачивается и шагает к выходу. С облегчением выдыхаю, потому что смогу наконец-то побыть одна, но ментор не спешит уходить. Он останавливается у дверей и опирается на косяк рукой.

— И знаешь, я все-таки предпочту побороться за то, что осталось от Пита, — ловлю на себе взгляд полный разочарования, — чем добить его до конца.

Ярость поднимается еще выше, и я со всей силы толкаю стол, но он не падает, а только шумно отъезжает вперед.

— Все сказал? — ору ментору, поднимаясь со своего места, а он лишь качает головой и громко хлопает дверью. Беру со стола кружку и швыряю ему вслед. Она разбивается о стену и разлетается по первому этажу на миллион осколков.