Мир на Востоке

Ее отец, конечно, давно знал о не слишком праведных способах обогащения семьи Килианов. Можно предположить, что, когда старый Килиан, человек скорее хитроумный, чем набожный, основал свою секту, обещая ее членам избавление от земных тягот, он нашел в округе много сторонников, которых так или иначе заставил раскошелиться. На немалые пожертвования озабоченных своим спасением членов секты глава «Облака» не только смог построить солидный храм, но и купить у обанкротившегося владельца мастерские и фабрику. В те времена живший в Данциге отставной лейтенант, ставший затем учителем гимназии с перспективой получения места приват-доцента в Высшей технической школе, Герхард Яро, не слишком интересовался делами этих южносаксонских торговцев щетиной. И его тесть, сенатор, от которого он унаследовал роскошный особняк на Фрауенгассе, всегда в издевательском тоне говорил об этих дальних родственниках. Их даже стыдились, считая гораздо ниже себя, и обязательные извещения о таких важных семейных событиях, как свадьбы и крестины — карточки с кратким сообщением, напечатанным витиеватым золотым шрифтом, — посылались им обычно задним числом.

Но теперь, когда его город, спор о владении которым шел несколько столетий, был занят поляками и семья Герхарда Яро лишилась крова и имущества, эти дальние родственники вдруг стали их настоящими ангелами-хранителями. Конечно, переселились они сюда главным образом по настоянию матери семейства Гудрун, но и он на это согласился, тем более что болезнь свою считал неизлечимой, выздороветь не надеялся и должен был готовиться к долгим страданиям. В этом положении ему было не до мистики, не до того, с каким послушанием выполняли работницы и рабочие мастерских, даже его собственная жена и дети, распоряжения новоявленного пророка, за которого выдавал себя Хартмут Килиан. Медитации Герхарда Яро были совсем иного рода, и главное — он хотел, чтобы его оставили в покое. Где-то, вероятно у местного булочника, в прошлом активного штурмовика, он раздобыл несколько толстенных томов немецкой истории. Он с увлечением читал мемуары генерал-фельдмаршала Гинденбурга, под командованием которого служил, отправившись на фронт добровольцем, и которому однажды в домике лесника, неподалеку от штаб-квартиры в Ковно, был представлен после охоты на зубров и оленей в Беловежской пуще как один из наиболее отличившихся загонщиков. Он удостоился даже пожатия руки. Герхард Яро погружался в двенадцатитомную историю Пруссии, а если чувствовал себя сносно, то мастерил разные вещицы, например домики и кормушки для птиц, куда насыпали желуди и буковые орешки.

Однажды он поймал косулю.

Этот эпизод запомнился Ульрике очень отчетливо. Произошло это спустя неделю после смерти Зенвица. Отец вернулся тогда домой на невероятном подъеме. Дело было не только в охотничьей удаче, но и в том, что после долгого перерыва он рискнул встать на лыжи и, удачно спустившись вниз, в долину, почувствовал, как благодатно действует на его бронхи свежий морозный воздух. На некоторое время он даже забыл про свою болезнь.

Ульрика радовалась за него.

В сопровождении еще нескольких жителей деревни он отправился прочесывать близлежащие леса. Будучи опытным охотником, отец всегда выбирал направление против ветра и шел осторожно, избегая резких звуков. Он захватил с собой сеть, словно отправился не на охоту, а на рыбалку. Для чего — Ульрика узнала только вечером.

Охотники поднялись в горы, где лежал глубокий, до метра высотой, снег, и после некоторых безуспешных попыток напали на стадо косуль. Те обратились в бегство. От страха их крики сделались похожими на лай. Молодые косули не могли поспеть за старшими и вязли в глубоком снегу.

Приметив одну молоденькую косулю, они выгнали ее на просеку, отец догнал ее на своих деревяшках (так он называл лыжи), набросил сеть, и косуля, как ни билась, вырваться уже не могла. Связав косулю веревками, они принесли ее во двор к Килиану. Там поставили в очищенный от снега загон, задали ей корм.

Вечером отец был в прекрасном настроении, рассказывая об удачной ловле, немного кокетничал охотничьим жаргоном, но Ульрика в какой-то момент, перебив его, спросила: «А для чего все это? Ведь животным на воле гораздо лучше».

Он взглянул на нее, помолчал, но потом ласково улыбнулся: «Я ведь помню, как ты огорчалась, когда два года назад в страстную пятницу косуля вдруг исчезла неизвестно куда. В прошлую зиму болезнь помешала мне поймать тебе новую, нынче вот удалось. Я хотел доставить тебе радость».

«Да, Ульрика, ухаживай за ней хорошенько и корми вволю, — добавил дядя Килиан, — и облегчи божьему созданию его предназначение послужить богу и нам, грешным». Ульрика не совсем поняла, что он хотел сказать, но, разумеется, стала ухаживать за косулей и следила за тем, чтобы у нее было вдоволь еды и питья.