Мир на Востоке

На сей раз никто уже не перебивал и не смеялся. Слова Эриха явно произвели впечатление.

— Ты нам тут столько наговорил, — примирительно сказал Бухнер, — на целый пятилетний план хватит. — Он хотел пошутить, но никто не засмеялся. Слишком уж серьезно и решительно говорил Хёльсфарт.

Многие обратили внимание на то, как сдержанно вел себя на совещании Манфред Кюнау, его выступление состояло сплошь из общих мест, он не поддержал ни Хёльсфарта, ни Бухнера — главной своей опоры среди бригадиров — и таким образом сделал именно то, что сам часто критиковал в других: сохранил нейтралитет.

— В следующий раз, — резко бросил ему Дипольд, когда народ начал расходиться, — ты будешь вести собрание. Хочешь в сторонке отсидеться? Хорош секретарь парткома, пару ничего не значащих слов промямлил, а потом словно воды в рот набрал.

Вероятно, директор, известный своей прямолинейностью, и представить себе не мог, что творилось сейчас в душе у Кюнау, гвоздем стучало в мозгу. Когда произошел несчастный случай с Беккером, Дипольд находился в санатории. Ему послали телеграмму, и он тотчас, прервав лечение в Бад-Либенштейне, вернулся на комбинат, чтобы самому установить причины гибели рабочего, произнести речь на его могиле. Во время следствия все это было поставлено ему в плюс: именно так надо поступать настоящим руководителям. А секретарю парткома пришлось выслушать в свой адрес множество упреков. Потом состоялся суд, мастера пятой печи приговорили к году лишения свободы за несоблюдение техники безопасности и халатность, приведшую к гибели человека и ряду несчастных случаев. Однако мастер подал апелляцию, в которой объяснил, что отравления газом не были чем-то исключительным, они происходили постоянно и с ними давно уже примирились. В связи с этим неделю назад состоялось повторное заседание суда. Теперь уже вина возлагалась не на одного мастера. Прокурор обвинил начальника плавильного цеха инженера Дортаса и даже секретаря парткома в том, что они вовремя не обратили должного внимания на опасные последствия утечки газа, и таким образом тоже несут ответственность за несчастные случаи. Разумеется, они с Дортасом отделались общественным порицанием. Инженеру ничего, он беспартийный. Кюнау обсуждали на бюро окружного комитета, влетело ему как следует, и, что хуже всего, лично от первого. После этого Кюнау твердо решил: safety first — осторожность прежде всего. Может быть, то, что предлагает Хёльсфарт, — неплохо, но спешить не стоит. В довершение всего теперь выходило, что начальство поддерживает позицию Штейнхауэра в той его проклятой статье, и все вопросы, о которых они говорили с глазу на глаз, стали предметом обсуждения на комбинате. Да, он получил урок, впредь будет осторожнее, не даст ни на чем себя поймать. И как подозрительно этот Хёльсфарт смотрел на него во время своего выступления… За всем этим явно кто-то стоит. Кюнау обвел глазами зал. Наверняка где-нибудь в уголочке сидит Штейнхауэр, злорадствует и ловит каждое его необдуманное слово.

Быть может, Фриц Дипольд проявил бы больший интерес к предложению Хёльсфарта, если бы ему неожиданно, в буквальном смысле слова как снег на голову, не свалились гости из Дуйсбурга и Зальцгиттера. Правда, он уже встречался с ними на Лейпцигской ярмарке и знал, что они хотят, если представится такая возможность, посетить его комбинат. Но теперь, когда туман и обильные снегопады создали почти аварийную ситуацию, время для обмену опытом по низкошахтным печам было совсем неподходящее. В довершение всех неприятностей у доктора де ла Мотте и инженера Кестена, добиравшихся в Айзенштадт на машине, по дороге случилась поломка, и они тщетно пытались отыскать мастерскую, в которой починили бы их «опель-олимпию».

Дипольд изо всех сил старался им помочь и наконец, после многочисленных телефонных звонков, нашел каких-то частников. Гостей поместили в Мегдешпрунге — старинном постоялом дворе на берегу Заале, где еще во время осады Магдебурга останавливались офицеры Тилли[9]. Совсем недавно постоялый двор был отреставрирован и теперь служил комбинату ведомственной гостиницей.

После того как инженер Дортас познакомил маленькую делегацию с заводом и подробно рассказал об айзенштадтском методе, гостей пригласили поужинать в отдельном кабинете ресторана Дома культуры, предварительно строго предупредив того самого не в меру усердного официанта, чтобы в присутствии западных немцев он не называл всех товарищами.

— Должен вам сказать, — начал де ла Мотте после того, как все уселись за столик, — что увиденное здесь произвело на меня сильное впечатление. Этот низкошахтный метод столько обсуждался в теории, а вы на практике добились весьма ощутимых результатов, заложили основу, так сказать, целого направления… — Кестен поспешил подтвердить его слова, да и другие два западногерманских инженера, приехавшие в Айзенштадт поездом, согласно кивнули.

— Не могли ли бы вы, коллега Дортас, ответить нам на несколько вопросов? Ну, например, каковы результаты ваших исследований состава шихты?