Мир нарциссической жертвы. Отношения в контексте современного невроза

Также стимулом для формирования нарциссических отношений может быть страх агрессии. Это травма, в которой другой человек воспринимается как агрессор и разрушитель, при этом собственных ресурсов для защиты не хватает. Ребенок ничего не может противопоставить агрессивному взрослому по многим причинам: взрослый физически и психически сильнее, от взрослого и отношений с ним зависит выживание ребенка, у ребенка могут быть интроекции, запрещающие защищаться от взрослого. В норме для защиты от агрессии нам нужно много чувств: собственная злость, ощущение собственной устойчивости, которое помогает выдерживать страх, свободное тело, которое помогает нам чувствовать возможность и право убежать. В травматическом опыте обычно ничего этого нет, и чужую агрессию остается только выдерживать, замирая и подчиняясь.

Самые тяжелые травмы этого вида случаются при хронических избиениях. Когда ребенка бьет тот, от которого зависит выживание, то ребенок отключается и от своих чувств, и от ощущений тела, которому физически больно. Такая отстраненность закрепляется и в будущем может выглядеть похожей на приобретенную психопатию – неспособность к эмпатии и сочувствию, вытекающая из общей эмоциональной диссоциации, ранит других даже тогда, когда злого умысла травматик не имеет. У выраженных нарциссов в анамнезе часто обнаруживаются избивающие до крови и переломов психопатичные родители. Если агрессия взрослого выражалась скорее в криках и нерегулярных ударах, то личностная динамика скорее будет динамикой жертвы.

Полина, дочь психопатки и шизофреника, в детстве сталкивалась с побоями много раз. Чаще ее била мать – за плохо сделанную уборку, за задержку в школе, за неправильные чувства. Иногда она привлекала отца, который бил дочь реже, но разрушительнее, не контролируя ярости из-за своей болезни. Полина вспоминает, что однажды она позвонила матери от подруги и предупредила, что задержится, а мать не сказала об этом отцу, и тот избил дочь, когда она вернулась домой, а мать при этом за нее не вступилась. Девочка жила в постоянном ощущении страха из-за того, что никак не могла ни противостоять побоям, ни предугадать их – что бы она ни делала, избиение могло случиться на ровном месте. За помощью Полина не обращалась, поскольку хоть и понимала отдаленно ненормальность происходящего в семье, стыдилась своей жизни и считала себя недостойной жалости и поддержки других – мать часто говорила: «Кому ты нужна, кроме меня!»

Психика у Полины диссоциировала боль и гнев, оставила только страх, но тоже частично. В своей взрослой жизни, до тех пор пока она не вышла замуж за нарцисса, Полина была склонна строить отношения, в которых ее использовали, не умела заботиться о своих границах и выбирала для себя не то, чего хотела на самом деле, а то, что считала для себя подходящим, например медицинское училище, а не медицинский университет. Потом она вышла замуж, и в этом замужестве ее старые травмы проснулись и проявились в полную силу.