Мир нарциссической жертвы. Отношения в контексте современного невроза

С Асей бабушка и мама постоянно проворачивают такие «многоходовочки». С бабушкой Ася не общается, но с мамой поддерживает контакт и близость, при этом мама и бабушка живут вместе. От бабушки Ася отстранилась именно из-за чувства вины и приближаться обратно не собирается. На свой день рождения Ася на вопрос мамы о том, что ей подарить, просит подушки, которые мама и дарит. При вручении подарка мама говорит, что купила подушки на деньги бабушки, которые та передала для внучки, раз уж Ася с бабушкой не общается. Бабушка при этом пассивно удовлетворяет свою потребность показать внучке, какая та несправедливая и какая бабушка хорошая. Мама просит бабушке позвонить и сказать ей спасибо, пассивно удовлетворяя свою потребность в том, чтобы не быть между двух этих сильных и взрослых женщин в позиции громоотвода. Ася в бешенстве: ее подставили, теперь она снова чувствует себя виноватой перед бабушкой, ничего не сделав. От подушек она отказывается, бабушке не звонит, с мамой отношения на какое-то время портятся. Прямым посланием от бабушки стал бы телефонный звонок, а от мамы – просьба не втягивать ее в сложные отношения, но этого не происходит.

А Рома, которого воспитывали как «хорошего мальчика», не может прямо предъявлять миру свою потребность в том, чтобы его похвалили, чтобы заметили его успехи в спорте, чтобы восхитились его меняющимся от большой и серьезной работы телом. В компании друзей и подруг он не рассказывает о своих успехах, потому что «хвастаться нехорошо». Зато он рассказывает историю о том, как накануне в спортзал пришел новый парень и он находится в такой плохой форме, что Роме неудобно снять при нем футболку и заниматься с обнаженным торсом, чтобы этому парню не было за себя стыдно. Это именно хвастовство: но не тем, какой Рома порядочный, а тем, какое у него тело. Рома не может заявить об этом прямо, и ему приходится придумывать поводы, которых он даже не осознает.

Претензия на догадливость и обслуживание со стороны других

Это тоже проявление подавленных потребностей и невозможности заявить о них прямо: мазохист в одностороннем порядке идет на сделку, в которой со своей стороны он угадывает желания другого таким образом, что тому не нужно даже просить, и ждет в ответ того же самого. Так как другой человек в этой сделке на этапе ее возникновения не участвует, то для него эти обязательства остаются тайной. Даже если мазохист свои требования в отношениях проговаривает, то у другого часто просто нет возможности их выполнить, поскольку нет достаточных навыков.

Чтобы угадывать потребности другого человека и обслуживать его таким образом, чтобы это обслуживание попадало в цель, навыки нужны специфические. У мазохиста их достаточно из собственного детства, когда он вынужден был по выражению лица родителей или по звукам поворачивающихся в замке ключей угадывать их настроение и состояние, чтобы не нарваться на отвержение. У человека с более здоровым детством таких умений просто нет. Сделка, которая звучит как «ну я же для тебя это делаю, делай и ты для меня», оказывается не только нежелательной для партнера, но и невозможной.