Мир-о-творец (СИ)

Он специально собрал здесь наиболее авторитетных лидеров с Балкан и Малой Азии. И сейчас им всем, по сути, рисовал красивые перспективы. О том, как они заживут, если войдут в состав Империи.

Добровольно.

Прямо говоря, что старой османской системы высокой централизации власти он возрождать не станет. Строго говоря он и не мог это сделать. Технически. Потому что не обладал для этого штатом компетентных чиновников. Из-за чего высокий градус федерализации был необходим. Понятное дело, что в глазах местных жителей это все выглядело как феодализация. И, в целом, в их головах ситуация укладывалась в довольно комфортную модель той же Священной Римской Империи. За исключением нюансов. Важных. Фундаментальных. Хотя и не заметных для них.

Император не мог себе позволить строить государство по схеме одна держава – один народ – одна вера. Империя даже в идеальном мире не способна на такие фокусы. Это формула для маленького мононационального государства. Да и то – весьма условная. Так как даже в приближении девяноста процентов ее выполнить технически не представлялось возможным.

Старая османская Империя, построенная по сути, как реинкарнация Византии, была населена десятками народов. Которые исповедовали не только католицизм, православие, суннизм и иудаизм, но несколько десятков иных ветвей аврамических религий. И повторять ошибку крестоносцев Андрей не собирался, в оголтелых попытках что-то жестко навязать местным жителям. Ибо это влекло за собой безусловные и по сути своей бесконечные внутренние вооруженные гражданские конфликты.

Ему же требовалось совсем иное.

Ему требовалось в самые сжатые сроки слепить из обломков державы хоть как-то работающую конструкцию. Причем не требующую от него постоянного ручного управления. С этой «радостью» он уже настрадался в Туле и своем графстве.

Но там имелся дефицит кадров. А тут – вон – море.

Тем более, что он во время своего выступления старался четко показать, что он не враг ислама. И не собирается за него преследовать. Что в теории позволяло относительно мягко собрать обратно под крыло Империи многих аристократов Великой Порты.

Понятное дело, что в восторг от его программного выступление не пришел никто. Но это и не требовалось. Главное, что каждый увидел для себя определенное поле возможностей и заинтересовался…

Глава 7

1560 год, 17 января, Константинополь

Андрей сидел на своем троне и молча смотрел на Михримах.

Женщина была бледна. В глазах ее отчетливо читался страх. Но она держалась, стараясь не уронить достоинство перед присутствующими мужчинами. Они ведь были не наедине.

Ее брат, Баязид согласился принять предложение нового Императора и сдал эту особу вместе со всеми детьми. И даже личными слугами. Общим сетом. Да так ловко и складно все провернув, что она даже вывернуться и удрать не сумела.

– Долго же ты от меня бегала, – мрачно произнес Андрей, глядя на нее тяжелым давящим взглядом. – А ведь замуж хотела. Или, в крайнем случае, дочь свою выдать, если сама не глянешься. Что? Желание пропало?

– Я поняла, что мы не пришлись к твоей душе. Чего же навязываться?

– И поэтому ты попыталась убить мою законную жену? А потом, когда ничего не получилось, постаралась нас поссорить?

– Видит Бог, я не хотела. Просто моя любовь… о боже… да меня словно сам шайтан толкал на эти дела, пользуясь моими чувствами к тебе.

– Шайтан значит. – покачал головой Андрей. – А какими чувствами, кстати?

– Любовь. Я ведь тебя люблю. С той самой ночи в башне правосудия.

– Я должен в это поверить?

– Нет… но я сказала это только потому, что ты спросил.

– Ты понимаешь, что я должен с тобой сделать за твои прегрешения?

Женщина промолчала.

– Я должен убить на твоих глазах всех твоих детей. А потом казнить и тебя саму. Максимально болезненным и позорным способом.

– Ты не сделаешь это… – тихо, каким-то осипшим голосом произнесла женщина.

– Есть много способов казнить человека. Большая их часть, конечно, больше на потеху толпе. Люди любят кровавые представления. Но есть одна казнь, которая особенно хороша. Что ты знаешь о повешении или удушении?

– Это разные казни. Первая – позорная, вторая же часто использовалась для уважаемых людей.

– Кто только это выдумал. – фыркнул Андрей. – По сути разницы нет. И та и другая – позорные казни. Болезненные и позорные. Не понимаешь? Смотри. Как только человек начинает испытывать любое удушение, весь его организм вступает в яростную борьбу за жизнь. Повышается двигательная активность, психическая активность, учащается пульс, частота и глубина дыхательных движений, выброс мощный гормонов в кровь. Хотя, конечно, ты и слов-то таких не знаешь… Мда. Если кратно, в человеке все становится направлено только на одно – задышать вновь. Знаешь, что случается потом?

– Он начинает дергаться… – тихо, едва ли не прошептала женщина.