Мир от Гарпа

Джон Вулф умер от рака легких в Нью-Йорке еще в сравнительно молодом возрасте. Это был осторожный, добросовестный, внимательный, даже элегантный человек — по крайней мере большую часть жизни; но свою вечную нервозность и глубоко сидевший в нем пессимизм он мог заглушать и прятать от людей, лишь выкуривая в день три пачки сигарет без фильтра с восемнадцатилетнего возраста. Как многие другие занятые люди, во всем остальном являющие собой образец благоразумия, Джон Вулф своим курением сам свел себя в могилу.

То, что он сделал для Гарпа и его книг, переоценить невозможно, хотя время от времени он испытывал угрызения совести: ведь слава Гарпа, к чему он приложил руку, стала в конечном итоге причиной его безвременной гибели. Но Вулф, человек умный, так узко на вещи не смотрел. Убийство, по его мнению, — «своего рода популярный вид спорта»; а «правоверные» — так он называл обывателя — всегда были врагами Гарпа, который, пусть высокомерно, отстаивал право художника на собственное видение жизни. Кроме того, дело было, конечно, не только в том, что Пушинка Перси, став джеймсианкой, рассердилась на Гарпа за его нападки на них; истоки ее ненависти коренились в далеком детстве, в особенностях ее естества, внешним проявлением чего были несчастные подгузники, которые она носила еще в пятнадцатилетнем возрасте. Политические соображения лишь усилили ее ненависть. Пушинка давным-давно вбила себе в голову, что в смерти Куши было повинно в конечном итоге их с Гарпом трахание. Но что оно сыграло свою роль в смерти Гарпа, спорить не приходилось.

Будучи типичным (и притом высокопрофессиональным) представителем мира, в котором профессионал-творец чуть ли не поклоняется своему творению, Джон Вулф до последнего вздоха утверждал, что больше всего на свете он гордится «семейным» изданием «Пансиона Грильпарцер». Разумеется, он гордился и ранними романами Гарпа, и даже на «Мир от Бензенхейвера» стал смотреть как на «неизбежность, если учесть все то насилие и жестокость, с которыми Гарпу пришлось столкнуться в жизни». Но именно «Грильпарцер» бесконечно восхищал Вулфа, да еще незаконченная рукопись «Иллюзий моего отца», которую Джон Вулф с любовью и грустью называл «возвращением блудного сына на стезю истинного творчества». Сколько лет Вулф редактировал первый сырой набросок неоконченного романа, сколько лет обсуждал с Хелен и Дональдом Уиткомом его достоинства и недостатки!

«Только после моей смерти, — решительно отвечала Хелен на все его просьбы опубликовать начало романа. — Гарп никогда бы не согласился издать незаконченный труд». Вулф был вынужден согласиться, но, увы, умер раньше Хелен, и честь посмертной публикации «Иллюзий моего отца» выпадет на долю Уиткома и Данкена Гарпа.

Именно Данкену пришлось стать свидетелем мучительной агонии Джона Вулфа, умиравшего от рака легких. Вулф лежал в частной нью-йоркской больнице, время от времени выкуривая сигарету через пластмассовую трубочку, вставленную в горло.

— Как ты думаешь, что бы на это сказал твой отец? — спрашивал Вулф у Данкена. — Разве не похоже на сцену смерти из его романов? Разве она менее гротескна? Кстати, он рассказывал тебе когда-нибудь об одной проститутке, которая умерла в Вене, в Рудольфинерхауз? Не помнишь, как ее звали?

— Шарлотта, — отвечал Данкен. Он очень сблизился с Джоном Вулфом. Вулфу со временем стали нравиться даже самые первые рисунки Данкена к «Пансиону Грильпарцер». Данкен из Стиринга переехал в Нью-Йорк; как-то он рассказал Вулфу, что впервые ощутил желание стать художником и фотографом, любуясь Манхэттеном из окна кабинета Джона Вулфа. В тот самый день первых феминистских похорон в Нью-Йорке.

В письме, продиктованном Данкену на смертном одре, Вулф объявлял сотрудникам, что Данкен Гарп получил право в любое время дня и ночи приходить в его кабинет и смотреть в окно на Манхэттен. Во всяком случае, до тех пор, пока издательство находится в этом здании.

Многие годы после смерти Джона Вулфа Данкен пользовался этой привилегией. В кабинете Вулфа обосновался новый главный редактор, но имя Гарпа еще долго приводило работников издательства в почтительный трепет. Бесчисленное количество раз секретари входили в кабинет со словами: «Прошу прощения, это молодой Гарп опять пришел поглядеть в окно».

Долгие предсмертные часы Джон Вулф и Данкен проводили, обсуждая достоинства Гарпа как писателя.

— Из него вышел бы гениальный писатель, — говорил Джон Вулф Данкену.

— Вероятно, вышел бы, — отзывался Данкен. — А что еще ты можешь сказать мне?