Мир, полный демонов: Наука — как свеча во тьме

Antoianca — нечто, возникающее перед глазами и затем исчезающее. Человек видит или слышит это в трансе, и это видение без сущности.

Папская булла 1517 г. провела разграничение между явлениями «во сне» и «божественными». Даже в эпоху предельного легковерия светские и церковные власти все же оставались настороже, остерегаясь галлюцинаций и обмана.

Тем не менее католическое духовенство в основном поддерживало эти явления повсюду в средневековой Европе, особенно потому, что наставления Богородицы вполне соответствовали идеологии клириков. Хватало самого ничтожного «доказательства» — камня, отпечатка ступни, — ничего более убедительного не требовалось. Но к началу XV в. Реформация вынудила католическую церковь пересмотреть свое отношение к видениям: претендуя на откровение, свидетели нарушали монополию церкви на посредничество между Богом и человеком. К тому же некоторые видения, в том числе видения Жанны д'Арк, были отнюдь не так удобны с политической или моральной точки зрения. Судьи Жанны д'Арк в 1431 г. весьма откровенно писали, чем им досаждают ее видения:

Великая опасность происходит от самонадеянности человека, убежденного, будто он имел видения и откровения и потому лгущего о делах Божьих, произносящего лжепророчества и иные слова якобы от Бога, а на самом деле вымышленные. Этим соблазняется народ, возникают новые секты и прочее неблагочестие, подрывающее церковь и католическую веру.

И Жанну д'Арк, и Джироламо Савонаролу их видения привели на костер.

В 1516 г. Пятый Латеранский собор предоставил право судить о подлинности видений исключительно Апостольскому престолу. Бедные крестьяне подвергались суровой казни даже за видения, не имевшие никакой политической подоплеки. Инквизитор Лисенсиадо отзывался о видении молодой женщины Франсиски Брава как о «ущербе для святой католической веры и подрыве ее авторитета». Ее видение сводилось к «суете и легкомыслию». «Следовало бы обойтись с ней с большей суровостью», — заключает господин инквизитор:

Но с учетом определенных разумных причин, побуждающих нас смягчить суровость приговора, мы назначаем в наказание Франсиски ла Бравы и в пример другим, дабы не покушались на подобное, посадить ее на осла и, дав ей публично сто ударов кнутом, провезти по улицам Бельмонте обнаженной выше пояса, и такое же число ударов сходным образом в городе Эль Китанар. И отныне ей запрещено говорить или доказывать публично или частным порядком, словом или намеком то, о чем она говорила на исповеди, или же она будет осуждена как нераскаянная грешница, не признающая то, чему учит святая католическая церковь.

Удивительно, как часто вопреки таким угрозам человек, имевший видение, упорно его отстаивал, и хотя его всячески поощряли признаться, что то был сон, или ложь, или какой-то обман чувств, свидетель все же твердил, что было истинное и подлинное видение.

И каким образом богословские и иконографические подробности видений в разных местах могли так точно совпасть в эпоху, когда почти все население было безграмотно, когда информация не распространялась газетами, радио и телевидением? Уильям Кристиан видел ответ на эту загадку в церковной драматургии, особенно в рождественских спектаклях, в проповедях с амвона и рассказах странствующих монахов и пилигримов. Слухи о новом святилище распространялись быстро. Люди отправлялись за сто и двести километров в надежде исцелить больного ребенка у камня, на который ступила Богоматерь. Ведения и формировавшиеся легенды влияли друг на друга. В эпоху частых засух, эпидемий и войн, при отсутствии медицинской и социальной помощи, когда никто и не слыхивал о систематическом образовании и научном методе, эти рассказы скептицизма не вызывали.

* * *