Мир, полный слез

– Да, сэр. – Сорвин уже жалел о том, что не отдал лавры авторства Фетр, и вместе с тем ему подумалось: «А с другой стороны, откуда нам знать? Нам по определению не может быть известно о совершении идеального преступления».

– А как себя ведет наша гостья?

Сорвин пожал плечами.

– Пока она не доставляет особых хлопот.

– Ты ведь знаешь – я ее не приглашал, – ухмыльнулся Таннер. – Думаю, ты тоже.

Сорвин не ответил. Он испытывал по этому поводу смешанные чувства – как в личном, так и в профессиональном плане.

– На меня надавил помощник главного констебля, – хрюкнув, пояснил Таннер. – Наверно, вынужден был оказать кому-то любезность, вот мы и получили эту красотку.

– Да, сэр.

– Хорошо еще, что красотка, а то ведь мог прислать какую-нибудь крысу.

Сорвин ухмыльнулся, хотя эта ухмылка вряд ли отражала его истинные мысли.

– Ну, мне надо сделать несколько телефонных звонков, – с загадочным видом изрек Таннер.

Сорвин понял намек и вышел из кабинета. Позднее Таннер сам позвонил ему.

– Нам нужно отправить кого-нибудь в Лестер. Боюсь, что местные там не слишком усердствуют. Я уже обо всем договорился. Это хороший повод на пару дней избавиться от Уортон.

– Да, сэр.

Сорвин повесил трубку и задумался. Он плохо представлял себе, как отправить Уортон в Лестер с этим относительно незначительным поручением. Она была нужна ему здесь… А потому он решил переложить это на плечи Фетр.

– Ты отправляешься в Лестер.

– Зачем? – удивилась она.

– Затем, что это уже решено. Я хочу, чтобы ты изучила все, что они обнаружили касательно Мойнигана. Надо поговорить с домовладельцем, опросить соседей, обойти местные пабы и магазины.

– Но зачем?

– Затем, что это дело ведет не полиция Лестера, а они всего-навсего обычные люди. Они толком не знают, что искать, да и, в общем-то, им все равно, обнаружат они что-нибудь или нет, – с нетерпеливым видом выпалил Сорвин. – Я сообщил им, что ты приедешь завтра утром. Они снимут тебе жилье. – Он развернулся и вышел из кабинета, прежде чем Фетр успела спросить о чем-либо.

Она вернулась за свой стол и уставилась в лежавшее перед ней дело о краже трактора, однако сосредоточиться ей уже не удалось. Фетр не могла не признать, что поручение Сорвина было вполне логичным и процессуально обоснованным, однако вид у него был какой-то странный и неестественный. Он говорил настолько властно и без-аппеляционно, как будто, отправляя Фетр в Лестер, хотел от нее избавиться.

Но почему?

Айзенменгер только что проиграл вторую партию в снукер. Он уже выпил слишком много портвейна и меньше всего нуждался в сигаре.

– Нет, спасибо, – отказался он.

– Ну как хотите. А у меня праздник. Целую неделю можно не работать.

Тристан закурил сигару и начал вытаскивать шары.

– Еще одну партию?

– Мы играем в разных лигах.

Тристан рассмеялся.

– Это говорит о том, что вы не на то потратили свою юность.

– Это говорит о том, что у меня дома нет бильярдного стола.

Тристан громко расхохотался, затем расставил шары и вернулся к сигаре, которую оставил дымиться в пепельнице.

– Можете взять тайм-аут, – великодушно предложил он, как будто это что-то меняло.

Айзенменгер оперся о край стола. Сосредоточиваться ему становилось все труднее, а поскольку он совершенно не понимал, куда нужно целиться, то по шарам он попадал чисто случайно, не имея никакого стратегического плана. У Тристана были развязаны руки. Он уложил красный шар и взглянул на Айзенменгера.

– Елена пришла в себя?

– В общем и целом. – Айзенменгер подошел к изящной доске для записи счета, висевшей на стене, и передвинул нижний маркер.

Тристан покачал головой и загнал синий шар. Айзенменгер вернул его на место, а раскрасневшийся Тристан снова взял в руки сигару и допил свой портвейн.

– Знаете, вот что интересно, – произнес он тоном, который говорил о том, что далее не последует ничего интересного. – Считается, что рак груди является одной из простейших злокачественных опухолей. Расположена неглубоко и всякое такое; настоящую опасность представляют лишь те опухоли, которые поражают внутренние органы.

Айзенменгер пожал плечами, решив про себя, что это взгляд, свойственный хирургу.

– Кроме того, существуют биологические аспекты, – заметил он.

Краска сошла с лица Тристана, и он что-то промычал, по-видимому намекая, что ничего иного и не ожидал от патолога, однако это еще не означает, что тот прав.

– К тому же процент выживших все время увеличивается, – добавил Айзенменгер.

Тристан взглянул на него, продолжая целиться в коричневой шар.

– Да, конечно. И я уверен, что с Еленой все будет в порядке.

Айзенменгер промолчал.

– По крайней мере, она от нее избавилась.

Айзенменгеру совершенно не хотелось выслушивать разглагольствования Тристана о том, как плохо выглядит Елена, и он издал какой-то неопределенный звук. Тристан, отвлекшись, промахнулся по коричневому шару, выпрямился и направился к бутылке портвейна, чтобы вновь наполнить стаканы. А Айзенменгер сделал вид, что сосредоточенно размышляет над ударом по красному шару.

– И все же очень приятно, что она приехала. Ее присутствие напоминает мне о прежних деньках.