Мир, полный слез

Что бы по этому поводу ни думал Айзенменгер, высказать свои соображения вслух ему не удалось, поскольку его опередила Елена:

– Да кого, черт побери, интересует, на что бы ты решилась, а на что нет?

Мнение Беверли на этот счет также осталось неизвестным, потому что ее в свою очередь перебил Сорвин:

– Вы никого не встретили по дороге?

Елена и Айзенменгер покачали головами.

– Я понимаю, как это трудно, но, может быть, вы знаете, чей это труп?

– Я не подходила близко, – откликнулась Елена.

– По-моему, я никогда не видел его раньше, – добавил Айзенменгер.

Сайм кивнул и задумался. Потом он посмотрел на Беверли и предложил:

– А почему бы нам не познакомить доктора Айзенменгера с доктором Аддисон?

И они вчетвером двинулись к палатке.

– Если не хочешь, можешь не входить, – заметила Беверли, обращаясь к Елене.

Это было сказано заботливо-предупредительным тоном, так что обидеться на эти слова мог только законченный параноик или человек, очень хорошо знакомый с Беверли Уортон.

– Не волнуйся. Я не из слабонервных.

Беверли еле заметно пожала плечами. Они один за другим нырнули в палатку, отдаленно напоминавшую обиталище предсказателей и гадалок.

Елена тут же ощутила отвратительный сладковатый запах, который был гораздо сильнее, чем вонь в Мясницкой лавке в конце рабочего дня. Царившее здесь тепло мало чем облегчало положение. Вдоль побегов смятой травы выступали темные хлорофилловые пятна. Глаза присутствующих повернулись в сторону вновь вошедших: на одних лицах было написано любопытство, на других – неприкрытая неприязнь. Потом всех ослепила яркая вспышка, за которой тут же последовала вторая.

– И пожалуйста, еще отсюда. – У доктора Аддисон была такая безупречная дикция, словно она упражняла ее каждый день.

Фотограф молча повиновался. Но между вспышками Елене удалось-таки рассмотреть лежавшее на земле тело. И если бы она не ощущала на себе пристальный взгляд Беверли, у нее наверняка перехватило бы дыхание.

– А теперь здесь.

И вновь фотограф выполнил просьбу доктора Аддисон, после чего она с вопросительным видом уставилась на Сайма.

– Доктор Аддисон, это доктор Айзенменгер, – промолвил Сайм. – Это он вместе с мисс Флеминг обнаружил труп.

Доктор Аддисон не сразу осознала всю важность этого заявления. Она осторожно улыбнулась, отреагировав главным образом на упоминание его профессии.

– Доктор Айзенменгер – патологоанатом, – пояснил Сорвин.

Аддисон напряглась, и улыбка застыла на ее лице.

– Правда?

Но Айзенменгер в свойственной ему манере уже переключил внимание на труп. У лодыжки лежал окровавленный молоток, левая рука жертвы сжимала нож с длинным лезвием. Потом, словно под воздействием невидимой силы, взгляд Айзенменгера скользнул вниз, а затем начал медленно подниматься, фиксируя все имевшиеся повреждения. Джон был настолько поглощен своим занятием, что не заметил, как доктор Аддисон внушительно нахмурилась.

– Что это вы делаете? – осведомилась она.

Но Айзенменгер ее не слышал. Он уже достиг плечевого пояса и теперь склонился, чтобы как следует осмотреть шею.

– Что он делает? – повторила она, обращаясь к Сорвину и Сайму.

– Проявляет профессиональный интерес, доктор Аддисон, – уклончиво ответил Сорвин. – Вы ведь не возражаете?

Беверли заняла выгодное место среди заинтересованных зрителей. Взаимоотношения Сорвина и Аддисон ее забавляли – судя по всему, он ее недолюбливал, а она была юной и, скорее всего, неопытной. Неужто он пытался ее унизить?

Елена не сводила глаз с Айзенменгера.

Наконец он издал усталый вздох и поднялся.

– Я так понял, вы еще не переворачивали тело?

– Конечно нет!

Айзенменгер кивнул, сделав вид, что не заметил ее резкости.

– А вы уже знаете, кто это?

– Конечно, – ответил Сорвин, повергнув Беверли и Сайма в полное изумление своим уверенным тоном. – И думаю, поиски того, кто это сделал, у нас не займут много времени.

Айзенменгер кивнул и снова вернулся к телу. Но лишь Елена расслышала, как он прошептал себе под нос: «Скорее всего, вы правы».

Сначала Фетр зашла в «Колокол», потому что паб находился рядом. Возможно, он и являлся ближайшим, но любой нормальный человек предпочел бы пройти подальше и не пить в этой помойке. Входная дверь была покрыта засохшей блевотиной, у сигаретного автомата лежала горка использованных презервативов, стены покрывали граффити; Фетр не стала заглядывать в туалеты, подозревая, что их вид превзойдет ее самые смелые фантазии.

Бармен также был невзрачным, скользким типом, явно томимым сексуальной тоской.

– Мойниган? Мойниган? Никогда не слышал о таком. Эта фальшивая демонстрация притворного участия была организована специально для троих посетителей, которые прислушивались к их беседе с таким вниманием, словно были судьями на конкурсе певцов.

– Вы уверены?

– Ага. – Бармен повернулся к посетителям. – Кто-нибудь здесь слышал о человеке по фамилии Мойниган?

Разрозненные ответы оказались маловразумительными.

– Нет, – поворачиваясь к Фетр, изрек бармен.