Мир, полный слез

– Он сгорел в машине несколько дней тому назад, – громко произнесла она. – Сгорел заживо. – Она не знала, насколько ее заявление соответствует действительности, но ей было нечего терять.

Это вызвало вполне обнадеживающую реакцию.

До нее донеслись испуганный выдох и потрясенное «бедный сукин сын». Она обернулась и увидела, что хотя присутствующие и не горят жаждой общения с ней, их лица по крайней мере выражают некоторую готовность сотрудничать. Она снова повернулась к бармену.

– Так. Спрашиваю еще раз. Вы знали Уильяма Мойнигана?

Все инстинкты бармена требовали не вступать в доверительные беседы с представителями полиции, и все же он это сделал.

– Да. Правда, не слишком хорошо, – тут же добавил он.

– Но он заходил сюда выпить?

– Да, он прожил здесь всего несколько месяцев, но появлялся регулярно.

– Он был веселым парнем, – донеслось из противоположного угла.

Бармен кивнул.

– Особенно повеселились в последний вечер. Он всем выставил бесплатную выпивку. Поил всех целый вечер. – Бармен произнес это с таким ошарашенным видом, словно это никак не укладывалось в его представления о жизни. – К семи вечера он выложил уже пятьсот фунтов, а к десяти мы на ногах стоять не могли. – Он погрузился в воспоминания, но даже это не смогло вызвать у Фетр сочувствия.

– Значит, он уезжал. А он не сказал, куда едет?

– Сказал, что едет забирать свои дивиденды.

– Дивиденды? – нахмурилась Фетр. – Он сказал именно так?

Бармен замешкался.

– Да, он повторил это несколько раз. И при этом загадочно улыбался.

– Но ведь он не был богат? – наудачу спросила Фетр.

– Нет. Работал штукатуром. Только за наличные, и никогда не спрашивал, откуда краска, – подмигнул бармен.

– Так откуда же у него взялись деньги на вечеринку?

Все присутствующие как по команде пожали плечами.

– Значит, он не собирался возвращаться, – словно беседуя сама с собой, пробормотала Фетр. – Он все продал, устроил вечеринку и отправился за новым состоянием.

Что бы оно из себя не представляло.

– Он играл? – спросила Фетр.

– Бывало. Иногда делал ставки на лошадок, но азартным игроком не был, – промолвил бармен с таким видом, словно с его точки зрения это было недостойным занятием.

– И он ничем не намекнул, куда собирается?

Все покачали головами, а из-за спины Фетр раздался чей-то тихий голос:

– Он сказал, что едет домой.

Как показалось Фетр, ей ответила старуха, сидевшая в дымном сумраке в самом углу. Однако когда та встала и вышла к свету, лившемуся из окна, она увидела, что это преждевременно состарившаяся блондинка лет пятидесяти.

– Может быть, он называл это место? – спросила Фетр. – Вестерхэм? Мелбери?

Блондинка покачала головой, и ее волосы заметались вокруг чудовищно опухшего лица.

Фетр достала из кармана сложенную почтовую карточку.

– А что там, на улице Мэйо? Может, там был его дом?

На этот вопрос уже никто не смог ответить. Люди в таких местах редко заботятся о своем доме.

Слушатели Фетр понемногу начали терять к ней интерес, словно ужасная гибель Мойнигана лишь на время захватила их внимание, а их способность испытывать потрясение была жестко ограничена во времени. Постепенно на их лицах вновь стала появляться скука; с Мойниганом было хорошо, но теперь его не стало.

Так был устроен их мир.

Лишь выйдя из палатки, все поняли, насколько ужасной была атмосфера внутри. С Сайма, похоже, было достаточно холода, крови и запаха мертвечины – он коротко переговорил с Сорвином и поспешно двинулся к одной из полицейских машин. Однако в этот момент на выступе холма появилась еще одна машина, из которой вышли трое, отмеченные явной печатью предпринимательства, а когда троица уже подходила к палатке, на дальнем конце пустоши возник «лендровер» Грошонга, который мчался, подпрыгивая на рытвинах и ухабах. За ним тянулся темно-зеленый след примятой травы, словно он прокладывал тропу для паломников, которые должны были устремиться на поклонение к лежавшему здесь трупу.

Все остановились на гребне холма и стали ждать, когда к ним подойдет Грошонг. Сорвин заметил, что тот слегка смущен, но отнюдь не испуган.

– Что здесь происходит? – с хозяйским видом осведомился Грошонг.

Возможно, его слова отнес в сторону ветер, только они не достигли ушей Сорвина, потому что, вместо того чтобы ответить управляещему, он сам задал вопрос:

– А что вас привело сюда, мистер Грошонг?

– Это территория поместья, – с презрением ответил тот. – И я имею полное право здесь находиться.

Сорвин посмотрел на Беверли, потом перевел взгляд на Айзенменгера и Елену.

– Лично я не звонил мистеру Грошонгу. Может быть, это сделал кто-нибудь из вас?

Но, как выяснилось, ему никто не звонил.

– Вы считаете, я не знаю, что происходит в поместье? – фыркнул Грошонг. – Я все знаю, инспектор. Я знаю, когда упало дерево и когда браконьер подстрелил птицу или поймал рыбу.

– Серьезно? – немного подумав, переспросил Сорвин. – И тем не менее на землях поместья произошло два убийства, о которых вы ничего не знаете.

– Два? – с явным изумлением воскликнул Грошонг.

– Два, – поворачиваясь лицом к низине, повторил Сорвин.

– Кто? – Управляющий сделал шаг вперед.