Мир после нас. Как не дать планете погибнуть

Интересно, что экономическая наука считает возможным решить и эту проблему с помощью экономического роста. Так называемая кривая Кузнеца, носящая имя нобелевского лауреата Саймона Смита Кузнеца, основана на предположении, что при росте экономики неравенство доходов в обществе сначала резко возрастает, но после определенной точки снижается: сначала у всех примерно поровну, потом много становится у единиц, а еще погодя – у всех.

Идею о «просачивании благ сверху вниз», с которой мы уже познакомились, когда речь шла об экономическом росте, приспособили и к проблеме экологической устойчивости. Догадываетесь как? Точно. Вот так: уровень загрязнения окружающей среды падает пропорционально росту дохода на душу населения.

Иными словами, чем богаче становится общество, тем более оно заинтересовано в чистой окружающей среде и тем больше средств использует для создания соответствующей инфраструктуры.

Да неужели?

Если рассматривать раздельный сбор мусора в Германии в отрыве от всего остального, то можно подумать, что все так и есть, поскольку для создания системы переработки, которая кажется самой эффективной в мире, безусловно, требуется достаточный уровень благосостояния. По некоторым оценкам ее использование обходится примерно в миллиард евро в год. Не считая времени, которое уходит на то, чтобы сортировать отходы так добросовестно, как делают жители Германии.

Что же, это пример успешного решения?

Ну как сказать. Во-первых, немцы производят больше мусора на душу населения, чем почти все остальные европейцы – за исключением датчан, люксембуржцев и киприотов. Но не весь немецкий мусор остается в стране. Утилизация отходов в Германии – экспортная отрасль. По данным исследования, проведенного Университетом прикладных наук Вюрцбург-Швайнфурт, в 2018 году в пересчете на тонны из страны было вывезено больше мусора, чем машин. Пятая часть наших пластиковых отходов отправляется за границу, в основном в Азию, в такие страны, как Малайзия, Индия или Вьетнам, где часть из них вторично используют, а остальное оказывается на свалках, в реках или в море. Каждый день 175 сломанных телевизоров отбывают из Германии в Африку – в Гану, Нигерию или Камерун, где их разбирают на части и те детали, которые невозможно перепродать, выбрасывают [[41] ].

Видите как: мы не приносим меньше вреда окружающей среде из-за того, что стали богаче. Наоборот. Мы, разумеется, защищаем нашу собственную природу с помощью строгих правил и используем систему переработки мусора, которая со стороны кажется весьма прогрессивной. Но почти никогда не интересуемся, как там наш балансовый отчет – включает все издержки? Мы отдаем на аутсорсинг то, что нам неудобно, и прибираем к рукам то, что нам выгодно. И это касается всей Европы – части света, которая крайне нуждается в том, чтобы эксплуатировать земли других стран. Так называемый экологический след Евросоюза занимает внушительные 640 млн га, которые необходимы для обеспечения нашего образа жизни. Это примерно в полтора раза больше, чем площадь всех 28 государств, входящих в ЕС. Без Великобритании станет на 80 млн га меньше – примерно столько требуется одной Германии [[42] ]. В то же время импортеры продукции, выращиваемой на этих землях, обычно заинтересованы прежде всего в низких ценах и куда меньше в том, чтобы сохранять устойчивую урожайность этих почв на долгосрочную перспективу. Наше благополучие и богатство, то есть наше привилегированное положение на рынке – вот что дает нам возможность так себя вести.

Все это и есть экстернализация.

Если рассматривать кривую Кузнеца отдельно по странам, то она нередко проявляется в том, что уровень жизни населения растет, а загрязнение воды и воздуха снижается. Конечно, за исключением тех случаев, когда объемами выбросов манипулируют. Однако при попытке оценить ситуацию в глобальном контексте – а большинство экологических проблем, с которыми мы сталкиваемся, существуют в нем, – знак равенства между процветанием и заботой об окружающей среде только загораживает нам обзор. В результате мы не стремимся к сокращению потребления и не требуем учета экологических издержек, что могло бы помочь достижению этой цели. Потому что это означало бы признание необходимости запретов и самоограничения. Самоограничение – одно это слово выводит многих людей из себя.

А что оно вообще значит?

В нормальной ситуации ограничить себя можно только в чем-то, на что имеешь право. Благосостояние западного мира, на уровень которого ориентируются развивающиеся страны, вообще не должно было возникнуть, если бы мы следовали правилам устойчивого развития.

Поэтому самоограничение в богатых странах – с их похожими на танки статусными внедорожниками и сборниками советов по решительному избавлению от хлама – это ни больше и ни меньше как отказ от разрушения нашей планеты и сохранение основ существования в будущем.

Это, конечно, громко сказано.

Нельзя ли подойти к этому как-то попроще?

Увы, нет.

Давайте подойдем с другой стороны: что нам обязательно нужно для того, чтобы мы могли считать себя хорошо обеспеченными?