Мир приключений, 1923 № 03

Я — Канарис Трикупи — начинаю правдивый рассказ об этом происшествии. Знаю, что многим может он показаться странным.

Около двух лет назад полковник Ансельминг приехал в древний Стамбул и остановился на берегах Золотого Рога во дворце своего старого друга, Меджид-паши, который был тогда моим господином. В дни своей юности великий паша воспитывался в Англии, в Итонском колледже вместе с полковником Ансельмингом.

Пока полковник гостил во дворце, я был приставлен к нему для услуг. Он привязался ко мне, и мой господин, не имеющий себе равного по великодушию и щедрости, отдал меня ему. Так попал я в Англию, в дом полковника Ансельминга в Оксфордском графстве, как один из его слуг.

Он был добрым господином. Он никогда не наказывал меня плетью, если я не умел угодить ему, но, несмотря на это, душа моя с тоской блуждала по узким улицам Стамбула. Я вспоминал желтых собак, греющихся на солнцепеке, пестрые базары и темные курильни, притаившиеся около мечети, в которых измученный путник мог получить опиум, погружающий его в божественное и страшное оцепенение.

Вечером двадцать второго сентября у полковника Ансельминга были гости, и среди них — Вильтон Ферлей и Ричард Мидс. Последний взял с собой жену. Она была прекрасна, как Мраморное море, как небо над его гладью. Но нетрудно было заметить, что ее господин не питал к ней любви, И бедняжка чахла, как птица в клетке. Клянусь бородой пророка! — если бы эта жемчужина была моей, я бы сумел с ней обращаться!

Часа за два до полуночи я принес кофе в библиотеку. Полковник показывал своим гостям сокровища, которые он привез с, собой из Константинополя. Тут были стенные ковры почти такие же старые, как Коран, тут были шали из Бухары, бирюза из Македонии, нанизанная на серебряные нити, чубук в семь футов длины с мундштуком из амбры солнечно-золотого цвета. Когда я вошел в комнату, неся кофе, которое я один во всем доме умел приготовлять, полковник показал и меня своим гостям, как одно из приобретений, вывезенных им с востока.

— Это — мистер Канарис Трикупи, — сказал он с улыбкой, — бывший баши-бузук из Албании. Ручаюсь, что его ятаган не раз отсекал головы врагов. Взгляните, как он вращает своими черными глазами! С тех пор он был на службе у его высочества Меджид-паши, а теперь сделался моей собственностью. Кстати, — продолжал мой господин, — это напоминает мне о том, что я не показал вам еще одного подарка, полученного мною от паши; очень любопытная вещь; пожалуй, немного мрачная, но несомненно занятная.

Я был заинтересован не менее остальных и решил остаться в комнате, тем более, что никто не обращал на меня внимания. Полковник взял с комода вазочку, украшенную эмалью и вытряхнул из нее что-то на ладонь левой руки.

— Вот она, — сказал он со смехом.

На минуту воцарилось молчание, прервавшееся удивленным восклицанием Ферлея — Как, это только сигара!

— Да, только сигара, но не совсем обыкновенная, — ответил полковник Ансельминг.

Эти странные слова заставили всех взглянуть на него.

— Вы можете закурить ее, как самую простую сигару, — продолжался полковник, — но в аромате ее таится смерть. Медленно, незаметно вы перейдете из этого мира в небытие. Эта сигара — прощальный дар моего друга Меджид-паши. Нам, европейцам, подобный подарок кажется несколько странным, но паша смотрел на дело иначе. Мне запомнились его слова, — «Дорогой друг, — сказал он мне со своей спокойной, серьезной улыбкой, — сегодня солнце ярко светит нам, а завтра глубокая тень может окутать нашу жизнь. Сейчас вы наслаждаетесь здоровьем и благополучием, но настанет время, — Аллах один ведает нашу судьбу! — когда вино жизни покажется вам горьким, и отчаяние охватит вас при пробуждении и скорбь будет сторожить ваш сон у изголовья. Вспомните тогда мой дар. В нем таится последнее утешение всех скорбей и исцеление от всех болезней. Несколько раз должны вы будите втянуть ароматный дым, и вам откроется истинное значение слова «Покой». — Паша говорил с глубокой торжественностью, и я не мог отклонить его подарок, боясь обидеть моего друга.

— И с тех пор вы храните эту сигару? — спросила жена Ричарда Мидса, и нежные щеки ее побледнели от волнения.

— Как видите, — улыбнулся полковник.

— Рискованно держать у себя такую опасную штуку, — проворчал Мидс, — представьте себе, что кто-нибудь найдет ее и выкурит?

— О, нет! я прячу ее, — возразил полковник, — я сам очень заинтересован этим таинственным зельем и думаю подвергнуть ее химическому анализу. Очевидно, она пропитана каким-то наркотическим веществом, несущим смерть. Не сомневаюсь, что мой друг паша сказал мне правду.

Он снова положил сигару в вазу, которую и отнес обратно на комод.

II.