Мир приключений, 1926 № 04

Есть еще молодой человек, который всегда читает в то время, как перед ним стоит наполовину допитая чашка кофе. Пока он не съест всего, за что заплатил, его право — сидеть, и никакой управляющий не может его изгнать из этого рая. Но раз как-то по рассеянности он выпил кофе до последней капли. И ему пришлось вести отчаянную борьбу со всеми нами, желавшими взять у него чашку. Судорожно придерживая чашку, он читал «Гражданскую войну во Франции» Маркса. Он все еще живет в каком-то другом мире.

Иной раз в ресторан приходили и влюбленные парочки. Они сидели и говорили, говорили и сидели.

Все они вызывали во мне симпатию. Мне бывало очень приятно, когда они садились за мои столы. Они пачкали мало посуды.

Негры и негритянки.

У Хорна и Хардарта относятся либерально к неграм. Ведь, на никелевых монетах, спускаемых в автоматы, не видно, спускали ли их туда черные или белые руки.

Тут и работает много негров. Они хорошие работники. Очень выгодно не быть предубежденными против них.

Негритянки, к слову сказать, начинают терять свои расовые признаки. Среди судомоек была только одна, действительно черная, как земля, негритянка. Ее курчавой головы не успел еще коснуться бриллиантин цивилизации.

Иногда видишь очаровательных негритянок. Я как-то раз заметила в ресторане негритянку в кричаще-пестром платье и в шляпе, на которой были все цвета радуги. В этом невозможном для европейской женщины наряде она была настоящей красавицей из девственного мира.

Теперь уж с трудом можно отличить креолку от красивой негритянки. Но у негров есть безошибочный способ узнавать, у кого в жилах негритянская кровь.

В ресторане служила маленькая креолка из Вест-Индии. Она была хорошенькая, но такая темная, что ее принимали за негритянку. И к ней, шутя, применили негритянский способ узнавать чистоту расы. Этот способ состоит в том, что пробуют оттянуть кожу на шее, как у породистых собак. Если кожа не поддается, подвергшийся такой пробе — не чистокровный негр. Негритянки показали, как должно быть у настоящих негров. Они оттягивали кожу, как резину. Маленькая креолка, кожа которой не поддавалась, смотрела на эти фокусы с нескрываемой завистью.

Один негр, знавший много негритянских песен, любил пофилософствовать. Он часто и подолгу говорил о том, что великую разницу между людьми делает не цвет кожи, а деньги. И он всегда приводил примеры, взятые из жизни.

Негр любил пофилософствовать…

— Негр, правда, не может пойти в каждый ресторан, — говорил он, — а разве вы можете? Попробуйте-ка, пойдите к Ритцу. Или поезжайте путешествовать, или сядьте в театре в ложу. Между теми, у кого всего несколько долларов и между мной очень мало разницы, — говорил он.

Рестораны, обслуживающие массы.

Надо признать, что организовано все удивительно. В одном филиальном отделении на 14-й улице обедают каждый день десятки тысяч. Можно в любое время получить горячую пищу. Все расчитано в минутах. И, при этом, помещение, в котором распределяются кушанья, невероятно мало. Кухни в филиальных отделениях, вообще, не существует. Все кушанья — супы, жаркие и зелень, — приготовляются в центральной кухне. Там же пекутся и различные пирожки и сдобные булки. Там центральное и закупочное место, оттуда удовлетворяются нужды всех 24-х филиальных отделений. Все привозится в филиалы в ящиках, а супы в герметически закупоренных чанах. В филиальных отделениях кушанья только разогреваются.

Все, что доставляется в филиалы, мало учитывается и записывается. Но за служащими следят. Нас окружает, положительно, кольцо наблюдающих за нами. Невозможно хоть на минуту бросить работу и я думаю, что никому из служащих не удалось что-нибудь унести с собой.

Бесконечное время.

Как бесконечно кажется время, когда ходишь взад и вперед, все взад и вперед с тяжелым подносом в руках! Минуты тянутся, не видишь конца часам. Убираешь тарелки, чашки, миски, все снова и снова убираешь. Я себе говорю, что не взгляну на часы, пока десять раз не снесу полный поднос грязной посуды. Я намеренно замедляю работу, иногда мечтательно останавливаюсь. Ноги и левая рука болят невыносимо. Вот я делаю десятый обход столов. Уж наверно прошло не меньше получаса. Смотришь на часы и видишь, что прошло всего десять минут. Это безнадежно!

Иногда бывают маленькие развлечения. Разбиваешь посуду. Роняешь поднос, полный посуды, или чашки летят к ногам неприветливого управляющего. Но при этом не теряешь ни минуты времени. Не позволяется даже остановиться и попечалиться над осколками.

Иногда кажется, что больше уже нет сил держаться на ногах. Я просто брошу никелевую монету в автомат, возьму чашку кофе и сяду. Сяду? Ах, как разыгрывается у человека фантазия, когда он устает. Разве можно сесть! Нельзя себе и представить, чтобы тогда случилось!..

Ночью преследуют тарелки и чашки и я часто вижу во сне, что без перерыва все убираю и убираю посуду.

Я сначала думала, что мне одной так тяжела эта работа. Но я часто слышала, как говорили другие служащий:

— Сегодня день, кажется, никогда не кончится!

— Осталось еще только десять минут… пять минут…