Мир приключений, 1926 № 08

— Стараюсь… Стараюсь… А только вы послушайте меня, старика… Эх, сударь вы мой, много, много видел я на своем веку горя, больных, смертей всяких… ну, вот… Сами понимаете, как доктор, конечно, все делал, чтобы вылечить, поставить на ноги… Ну, словом, старался, потому что… Эх, батюшка… А тут… Вы уж того… Не посетуйте на старика. Скажу вам правду… Я вот лечу вашего братца, а сам думаю, про себя: не дело, не дело ты делаешь, старик… Да-с… Ну, кабы он был обыкновенный больной… Да-с… Ну, я его вылечу… Хорошо-с. Думаете, он меня поблагодарит? А не скажет ли он мне: «Эх ты, старый дурак, чего старался-то… Умер бы я тихо, спокойно, а ты что… Извините меня, для чего ты меня вылечил?..» — Вы уж сударь, только того… меня извините.

— Что вы, доктор… У вас доброе сердце. И вы можете спасти моего брата… Можете даровать ему жизнь…

— У вас доброе сердце, доктор, вы можете спасти моего брата…

— Я, батюшка, не чудотворец.

— Да, да — вы можете сделать чудо…

— Свят, свят… бог с вами, сударь…

— Скажите, доктор… этот Браун, Иван Карлович, ваш больной, он как? Очень болен?

— Браун?

— Кто он?

— Офицер, батюшка… Шел по льду и провалился. Бедняга схватил острое воспаление почек… Воспаление осложнилось сахарной болезнью… Плох он, очень плох…

— Очень, говорите?..

— Да… Так… Если дня два-три протянет и слава богу…

— Доктор…

— Да, батюшка…

— Браун, как две капли воды похож на моего брата. Спасите брата… Ведь Брауну все равно не жить… Если он так болен…

Старичек заволновался, запыхтел трубкой. Клубы дыма, которые он пускал и ртом и носом, как облако носились над его головой.

— Кабы я был один, сударь мой… Сами понимаете…

— Ведь, это так просто: только переложить одного больного на место другого… И все…

— И все… и все… Не так, сударь мой, просто. В палате-то ведь еще есть фельдшер, да два служителя… Они-то ведь того… Я то — что?.. Я понимаю… Сочувствую… Мне жаль молодую жизнь… Ну, а они-то?.. Ведь, каждый за свою шкуру дрожит!

Идея спасти молодую жизнь, однако, была так проста и так соответствовала доброму сердцу старика-доктора, что он, в сущности, сразу ее принял и только начал обдумывать, как все это сделать.

— Как, сударь мой, как? — слышалось из дымного облака, носившегося по комнате.

Николай сидел, молчал, боялся, как бы не помешать доктору, очевидно целиком ушедшему в думу об этом «как»… Он поэтому почти враждебно взглянул на старуху-служанку доктора, шумно вошедшую в комнату и громко почти выкрикнувшую:

— Там… этот… как его… Сидор Пантелеич пришел… С новым годом, что ли, хочет поздравить.

— А!.. обрадовался доктор… Фельдшер… Хорошо, Авдотья, хорошо… Пусть зайдет сюда… А вы, сударь, пройдите-ка, покуда что, туда вон, в ту комнату.

Через полчаса, за стаканами чаю, дымившегося ароматным ромовым паром, сидели доктор, Николай и фельдшер и обсуждали план спасения арестанта.

— Так что, ваше благородие, не извольте беспокоиться, — дружески весело говорил фельдшер. — Изделаем в лучшем виде. Нынче вечером его благородие, Ивана Карловича, в ванночку сажать будем… Их-то посадим, а на их место их благородие, вашего братца… В лучшем виде, будьте спокойны-с… Положитесь уж на меня…

Ободренный вернулся Николай домой. Сестра засыпала его вопросами.

— Нужно немедленно четыре тысячи… — только сказал он.

— Четыре тысячи? — ужаснулась сестра. — Откуда же их взять?

— Душу продам, а достану, — ответил Николай решительно, но в глубине души сильно тревожился.

Сумма не маленькая!.. А иначе было нельзя. Фельдшер, два служителя… у них семьи… Дело рискованное, их нужно обеспечить. Как ни как, а брат Евгений им человек совсем чужой… Доктор — другое дело, тот сам загорелся идеей спасти молодую жизнь…

Сам не зная, как и что он предпримет, Николай вышел на улицу… Прохожие кутались в шубы… Видны были только глаза спешивших по своим делам обывателей. Николай не замечал мороза. Цифра «четыре тысячи» сверлила его мозг… Достать в Динабурге четыре тысячи, да еще в новый год!..

В таком состоянии он машинально прочел вывеску часового мастера Вайнтрауба…

Прочел и прошел мимо… Через несколько минут, однако, фамилия Вайнтрауб как-то всплыла… Буквы вывески переплелись с роковой цифрой «четыре тысячи», и Николай быстро повернул обратно.

Он вспомнил, что его товарищей этот Вайнтрауб не раз выручал в тяжелые минуты. Правда, нужны были четыре тысячи. Но… быть может… на его счастье. Мелькнула на минуту мысль о том, можно ли этому, совершенно чужому человеку, открыть такую тайну!.. Ведь, он может погубить все, в том числе и самого Николая.

Однако выбора не было… Нужно было рисковать. Николай постучался… Дверь открыла молоденькая, 17-ти летняя дочь Лия… Как ни был занят своими мыслями Николай, но на минуту он все забыл. Перед ним была девушка редкой красоты. Большие, черные глаза, точно глубокие озера, черные волосы, бледное матовое лицо.

Николай прошел за девушкой в мастерскую. Старик часовщик сидел за работой. Приход офицера его не удивил, но растроенное лицо Николая сразу бросилось ему в глаза. Он точно понял, что с его гостем творится чго-то неладное.