Мир приключений 1969 г.

Я проснулся и прислушался — чего это тишина такая в квартире? Не просто тишина, а прямо-таки подозрительное отсутствие всяких звуков. Что бы это значило? В нашей коммунальной № 8 порядок железный: сначала тихонько так по паркету кто-то прошлепает — это тетя Маша пошла на кухню чай греть. Потом как загремит в коридоре — это, значит, дядя Митя на Мишкину ванну наткнулся. Минимум через день он на нее натыкается, а все равно не снимает. Откуда у человека выдержка такая — вот интересно! Скажет шепотом несколько слов, постоит, помолчит и движется далее по назначению. Ну, а потом несмазанные колеса как заверещат с визгом: все, общий подъем — это сам Мишка выкатил в коридор на своем велосипеде. В общем, звуков всяких разных у нас вагон, на любой джаз-оркестр свободно хватит.

Тут у меня в мозгах сон рассредоточился по отдаленным углам чердачного помещения, и мне сразу стало нехорошо. Раз в квартире тишина — значит, все ушли, а раз все ушли — значит, я проспал, опоздал на работу!

Сел на кровати, еще раз на всякий случай прислушался — а вдруг со сна уши заложило? Нет, никаких сомнений, дорогой товарищ Парфенов. Стыд вам, позор и общественное порицание в стенной печати вашего родного 11-го отделения милиции. «...Есть у нас еще такие товарищи, которые...» Точно, товарищи, сознаюсь, это я и есть «такие... которые», больше не буду.

Достал одну тапочку из-под кровати, стал другую нашаривать и вдруг увидел календарь. Увидел и даже головой помотал — удивился собственной глупости.

— Какое у нас сегодня число, доложите, товарищ Парфенов? — спросил я себя, выволакивая вторую тапочку из-под ножки кровати (как она туда попала — вот вопрос!).

— Тридцатое июня тыща девятьсот семидесятого года! — доложил я, натягивая тренировочные брюки.

— А что это значит, объясните как положено? — опять спросил я и, не дожидаясь ответа, подошел к окну.

Окна нашей коммунальной № 8 выходят на речку. Обзор местности потрясающий, как в Бородинской панораме. В данный момент прямо по курсу просматривается дядя Митя, который беседует с какими-то двумя пацанами. Ну, ясно, дяде Мите в Заречную надо, он вчера меня подбивал съездить, а теперь пацанов уговаривает, чтоб не скучно было. На той стороне пляж, слева от него институтская территория, справа мост. Погода — чистые Сочи! А вчера такой ливень хлестал! Я решил, что все, пропал мой отпуск!

— Тишина нам не страшна, — заявил я, выходя в коридор. — Потому что товарищ Парфенов Н. Н. с нынешнего дня находится в законном отпуске и имеет право спать, сколько ему совесть позволит.

Тррах! Это я со всего размаха врезал лбом о край Мишкиной ванночки. Ну, мне бы сюда этого Мишку, я б ему показал, как на несмазанном велосипеде по коридору разъезжать и свои ванны повсюду развешивать!

Вошел в комнату, посмотрел на себя в зеркало — готово, фонарь обеспечен.

С этим украшением Лидочке теперь не покажешься, придется мне с Арсеном на стадион идти вместо запланированной танцплощадки.

Допил я чай, помыл чашку и прикинул, с чего начать. Сначала, разумеется, в парикмахерскую надо сходить: фонарь фонарем, а побриться-постричься следует. Потом, пожалуй, на пляж можно податься.

Отлично все складывается — в Заречной как раз и постричься можно, у дяди Пети. Заодно нанесу ему визит, так сказать, доброй воли. «Стыд вам и позор, товарищ Парфенов, комнату в городе получили и оторвались от широких парикмахерских масс Заречной стороны! Зазнались, полгода дядю Петю не навещали, а он, между прочим, не меньше тонны волос с вас настриг за всю вашу молодую жизнь». Прибрал я быстренько в комнате, постель заправил, окно прикрыл — на всякий случай, от дождя, — натянул штатское обмундирование и вышел.

Ты смотри, десятый час только, а жара какая! У бочки с квасом уже целый хвост вырос, кто с бидоном, кто просто так. И на автобусной остановке очередь — спешат граждане, в Заречную торопятся, на пляж...

В парикмахерской было прохладно и пусто. Дядя Петя стоял у кресла, щелкая ножницами, и комментировал последние международные события, а курчавый Ашот зевал и слушал его в пол-уха. Завидев меня, дядя Петя небрежно показал на кресло и продолжил свой международный комментарий:

— Думаю, эти паразиты в Гессене тоже пройдут, ну и в Баварии, конечно... Канадку?

«Канадку» — это относилось ко мне, а «паразиты», как я понял, — к западногерманским неофашистам.

— Канадку, — сказал я, устраиваясь в кресле. — У меня отпуск с сегодняшнего, гуляю...

— Едешь куда-нибудь? — спросил, не оборачиваясь, Ашот.

— Кто его знает, — неопределенно ответил я, — еще не решил, поглядим...

— Поезжай к нам в Ереван, — оживился Ашот, — горы посмотришь, древности посмотришь. А какой Севан! Слушай, почему не хочешь съездить в Армению?

— Очень ему нужна твоя Армения, — сурово сказал дядя Петя и проехался по моим волосам жужжащей машинкой. — Ты смотри, чего на свете делается! В Индии дожди каждый день, в Чили землетрясение, в Нигерии что происходит — знаешь? А ты его в Армению зовешь.