Мир приключений, 1971 (№16)

Нет, Никитин не был сотрудником Первого отдела Уголовного розыска, в его обязанности не входили опасные операции по задержанию убийц, рецидивистов, грабителей, с перестрелками и рукопашными. Но и ему за, в общем-то, недолгую службу в милиции пришлось раза два ощутить на своем лице дыхание смерти. Что ж, такая профессия… К этой профессии он готовил себя, любил ее и ни на какую другую не променял бы.

Мысль пойти работать в милицию возникла у него в армии, где он, кончив десятилетку, служил на пограничной заставе.

Началось все с собак.

Никитин вообще любил животных, а тут такие замечательные овчарки!

Он подолгу простаивал возле питомника, смотрел, как работает с собаками сержант Ветров, не раз добровольно изображал “нарушителя” и, облачившись в толстые ватник и штаны, удирал от преследовавшей собаки.

Он серьезно задумывался о том, чтобы, демобилизовавшись, работать с собакой. Но где? Это можно делать только в уголовном розыске.

Потом пришло новое увлечение. Ему предшествовало событие, которое на границе называется ЧП. Границу перешел нарушитель.

Когда застава была поднята по тревоге, Никитин, прослуживший на ней уже почти год, решил, что это, как всегда, тревога учебная. Ведь за год не случилось ни одного происшествия.

Но когда, вскочив в машину, он увидел лицо лейтенанта, то понял, что на этот раз дело серьезное. Машина мчалась по горным дорогам, а потом и без дороги, качаясь и подскакивая на камнях, царапая борта кустами.

Никитин никак не мог поверить в реальность происходящего. Это звездное, черное южное небо, нависшее над головой, эти причудливые камни, кусты, выхваченные из мрака фарами и стремительно убегавшие назад, суровые лица товарищей, с ремешками касок под подбородком, тусклый блеск автоматов, далекий собачий лай, выстрелы — все это казалось какими-то театральными декорациями, элементами спектакля.

Он никак не мог поверить, что вот он, Валька Никитин, вчерашний школьник, по-настоящему мчится в погоне за настоящим диверсантом.

Но потом он забыл обо всем, кроме главного.

Соскочив с машины и развернувшись цепью, пограничники начали движение по долине, поросшей высоким и густым кустарником, зажатой между двух высоких крутосклонных холмов.

Никитин шел в паре с опытным пограничником-сверхсрочником, старшиной Рубцовым. Казалось, Рубцов без всякого ночного бинокля видит в темноте; он двигался бесшумно, быстро и ловко, а Никитин то царапал лицо о жесткую ветку, то спотыкался о камень и, как ему самому казалось, производил невероятный шум.

И вдруг совсем рядом глухо шлепнул пистолетный выстрел. Видимо, оружие было со звукоглушителем, сверкнула лишь красноватая вспышка.

Никитин не успел опомниться, как Рубцов, подобно большому хищнику, пронесся мимо него и прыгнул. Раздался яростный крик, стон. Никитин бросился вперед: на земле, скрученный приемом самбо, лежал человек, а Рубцов, сидя на нем верхом, спокойным голосом приказывал: “Ну-ка, Никитин, дайте ремешок, свяжем почетного гостя!”

Никитин потом только понял, что они подошли к нарушителю сзади, пока тот отстреливался от наступавших на него пограничников.

Когда подоспели остальные, когда зажглись карманные фонари, Никитин увидел, что нарушитель огромного роста, из-под черного свитера мышцы выступали буграми. Рубцов, хоть и не слабого десятка, ни в какое сравнение идти с ним не мог, — Никитин выжимал гирю гораздо больше раз, чем старшина. А вот самбо, по которому у Рубцова был первый разряд, помогло ему мгновенно справиться с этим великаном.

Нарушителя увезли, но пограничники возвращались молчаливые, мрачные. В перестрелке был тяжело ранен молодой, одного с Никитиным года, солдат. Карманные фонари выхватывали из темноты белое, неподвижное, все в бисеринках пота лицо, запекшуюся в уголке губ кровь, черное пятно, расползшееся на животе раненого…

В ту ночь Никитин уже не спал.

Вся жизнь человека пересекается рубежами, подчас незаметными, подчас отмеченными событиями, которые навсегда врезаются в память. Эти рубежи метят человеческую жизнь в любом возрасте.

Кто может сказать, когда юноша превращается в мужчину; частенько он и сам не ответит на этот вопрос.

В последующие годы Никитин никогда не мог забыть черного пятна на гимнастерке товарища, его воскового лица, белевшего в слабом свете карманных фонарей.

Вся предшествующая жизнь человека — это лишь подготовка к преодолению очередного рубежа. Наверное, Никитин сам не сознавал этого, но в одну ночь вчерашний школьник стал солдатом. Он ощутил цепу жизни, однако понял и то, что порой ее приходится отдавать — отдавать не жалея, не раздумывая, лишь стремясь всеми силами к той высокой цели, за которую ее отдаешь…

Из ночной схватки Никитин сделал и еще один вывод: надо овладеть самбо как следует.

Естественно, как всякий пограничник, Никитин изучал самбо. Он вообще был хороший спортсмен — физически сильный, рослый, ловкий, Никитин еще в школе имел разряды для взрослых по волейболу и легкой атлетике, на заставе прибавил к этому третий разряд по штанге и второй по стрельбе.

А теперь он все свое свободное время посвящал самбо.