Мир Путина. Россия и ее лидер глазами Запада

Немецкие пророссийские настроения часто обратно коррелируют с немецкими взглядами на Соединенные Штаты. Это наглядно продемонстрировало дело Эдварда Сноудена. Сноуден — сотрудник АНБ, который бежал в Гонконг, а затем в Россию в 2013 г. с миллионами украденных секретных файлов и получил политическое убежище от Владимира Путина, предоставившего его в качестве гуманитарного жеста. Сноуден заявил, что АНБ шпионило за гражданами США, а также за иностранцами. Он сообщил, что в Германии ежемесячно перехватывается 500 млн единиц персональных данных. Более того, в стране, опыт которой включает двойное наследие секретной полиции — гитлеровского гестапо и восточногерманской «Штази», было обнаружено, что АНБ, видимо, также прослушивало личный мобильный телефон Меркель[175]. Излишне говорить, что она была этим сильно разгневана. Сноуден получил награду от видной немецкой организации по защите прав человека, и некоторые члены комитета Бундестага, изучающего деятельность АНБ в Германии, рекомендовали Берлину предоставить ему политическое убежище. Для Путина Сноуден был подарком, который продолжал приносить пользу. Разоблачения, сделанные Сноуденом, не только вызвали серьезную напряженность в отношениях между США и Германией, но и подкрепили версию Кремля о том, что Соединенные Штаты являются главным нарушителем прав человека.

Ангела Меркель продолжает поиски баланса между тем, чтобы сохранить режим санкций и не ущемлять полностью немецкие деловые интересы в России. Газопровод «Северный поток-2» отражает суть этого балансирования. В 2015 г. консорциум Nord Stream, которым управляет Маттиас Варниг и в котором у «Газпрома» контрольный пакет акций, подписал акционерное соглашение на сумму $11 млрд с пятью европейскими компаниями (некоторые впоследствии из него вышли) о строительстве второго газопровода, который будет поставлять 55 млрд кубических метров газа в Германию и Европу в обход Украины. Это происходило в то время, когда цены на газ падали, а «Северный поток» работал на 70% своей мощности. Проект вызвал многочисленные споры. На первый взгляд кажется, что такое расширение сети связано с техническими и правовыми вопросами. Однако, учитывая напряженность между Россией и Европой, а также продолжающиеся боевые действия на Украине, его геополитические последствия были существенными. Аргументы в пользу проекта заключались в том, что к 2020 г. спрос на газ в Европе возрастет, в то время как внутренние поставки сократятся, и новый газопровод удовлетворит эти возросшие потребности. Украина повысила транзитный тариф на газ, подогрев тем самым интерес России к строительству газопровода. Кроме того, украинская газотранспортная система нуждается в ремонте, и ей не хватает инвестиций, а украинский энергетический сектор остается коррумпированным. Аргументы против проекта заключались в том, что он противоречит целям ЕС по диверсификации поставок, лишит Украину столь необходимых доходов от транзита в размере $2,3 млрд, поставит под угрозу энергетическую безопасность Европы и нанесет ущерб окружающей среде. В глазах большинства стран Центральной Европы это был скорее российский геополитический проект, направленный на усиление влияния России в Европе, а не энергетическая сделка. В то время как Европейская комиссия рассматривала его относительные преимущества, Меркель заняла нейтральную позицию, настаивая на том, что в итоге решение о дальнейшем продвижении проекта будет приниматься на основе коммерческих факторов. Это была ее уступка бизнес-сообществу в обмен на их постоянную поддержку санкций. Однако мало кто считает этот проект сугубо коммерческим. Более того, на июльском саммите НАТО 2018 г. в Брюсселе Дональд Трамп обвинил Германию в том, что она «в плену» у России из-за «Северного потока»[176].