Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цвет

Свежие стволы растут быстрее и энергичнее, хотя былой высоты уже нет. На этот раз до 100 лет немного не дотягивают. Засыхают и эти стволы. На смену им приходит третье поколение, затем четвертое, а там и пятое. Каждое живет немного меньше предыдущего. А все вместе составят без малого лет 500. До такого возраста доживают без смены стволов, ветвей и корней орехи, которые растут у подножий гор в садах и огородах.

Однако вся эта перестройка полбеды. 500 лет — возраст вполне достаточный. А может быть, орех и еще дольше живет? Установить это с большой точностью трудно. Можно лишь предполагать. Но у ореха есть другая беда — плохая обеспеченность возобновлением. Старые орехи растут. Молодых нет. Сколько еще протянут старички, трудно сказать. А вдруг станут падать. Чем тогда их заменим? Все это настолько встревожило биологов, что еще до войны стали искать виновника плохого возобновления. Ведь раньше-то было наоборот. На Кавказе заброшенные сады превратились в ореховые леса. Орех распространялся вдаль и вширь по горам и долам. Значит, возобновлялся отлично.

Наконец виновник найден. Туркестанская крыса. Этот зверек испокон веков связан с ореховым лесом. Чем больше в лесу ореховых деревьев, тем больше крыс, и наоборот. В орешниках крыса устроилась со всеми удобствами. Есть зимние апартаменты. Есть летняя резиденция. На зиму копается обычная нора. На лето используется дупло. Если дупла нет или там слишком душно, строит в ореховых ветвях гнездо, как птица. Там и запасы хранятся.

Пробовали подсчитать, сколько орехов съедает этот грызун. Оказалось, четвертую часть урожая. Каждый зверек — по мешку отборных орехов. Кто-то пожаловался: разложил для просушки орехи во дворе, и за одну ночь крыса утащила в нору три тысячи штук! И туркестанской крысе вынесли молчаливый приговор. Предлагали вырубить все дуплистые деревья. Лишить негодяйку летних удобств.

Но дело обстояло совсем не так просто. Ведь когда зарастали травой заброшенные сады на Кавказе, тогда тоже существовали всевозможные крысы, мыши и птицы. И они определенно съедали четверть урожая. Но орех от этого не страдал. Он расширял свои границы и процветал.

Чтобы разобраться с орехом по-серьезному, в леса Средней Азии направилась экспедиция Академии наук. Уже после войны. Вернее, в самом ее конце, в 1944 году.

Выяснили следующее. Главный противник ореха — домашний скот. Там, где переставали пасти, всходы появлялись один за другим. Где переставали косить траву — тоже. И где кончали собирать орехи люди.

Ну а как же с крысой? Ведь виновность ее доказана? Конечно. Но доказано и то, что везде, где появляются на пустырях и полянах молодые орешки, их занесла туркестанская крыса. Или кто-то другой из животных. Без них, паси не паси — орех не появится. Так не должны ли мы заплатить им хоть немного за их бесценную работу? Не должны ли отдать часть урожая? Другое дело — сколько?

И тут возникает вопрос: а сколько они брали за эту работу раньше? Столько или меньше? Несомненно, меньше. Потому что крыс было меньше, ведь в лесах тогда было больше хищников: ласок, сов, лисиц. Если оказать некоторое покровительство лисам, то поголовье крыс войдет в свою обычную колею и будущее ореха будет обеспечено. Если, конечно, не пускать скот в ореховые леса.

В шубе, но с открытой головой

Трудно найти дерево, о котором бы столько спорили, как о дубе. И хоть дуб каждому хорошо знаком, в его жизни оказалось столько неясного, что заблуждались самые опытные ботаники. Академик С. Коржинский в казанских дубравах на правом берегу Волги заметил, что в них нет смены, дубового молодняка. Коржинский объяснил себе это так. Дуб любит расти в шубе, но с открытой головой. Он не выносит затенения сверху. Под своим собственным пологом дубу не хватает света. В то же время в дубравах кое-где появились молодые елочки. Это еще больше встревожило академика. Ель теневынослива. Дуб светолюбив. Своей тенью ель может заглушить дуб и вытеснить его из лесов.

Откуда взялись елочки, Коржинскому было понятно. Стоило взглянуть на левый берег Волги. Там темной зубчатой стеной стояла еловая рать. И хоть семена ели не летят далеко и между дубравами и ельниками широкая Волга, но зимой по снежному насту семена унесутся хоть на два километра и легко форсируют водную преграду. Итак, вывод казался ясным: ель надвигается, дуб отступает.

Случилось так, что в тех же местах работали два других ботаника, профессор Г. Морозов и его ученик А. Хитрово. Заявление Коржинского их удивило. Разве могла природа создать древесную породу, которая неспособна возобновляться под своим собственным пологом? Подрост дуба они тоже разыскали. Не везде, правда. Только там, где не пасся скот. Что же касается еловой рати на левом берегу Волги, то ведь стоит она тысячелетия. И хоть елочки и проникли на правый берег, но везде ли там живут? Вовсе нет. Только пр оврагам. Дальше не расселяются.