Мир Роджера Желязны. Лорд фантастики

— Ты должен попробовать. Он один из богатейших людей в Галактике, и на данный момент владеет почти двадцатью процентами Земли, а хочет еще больше. И насколько нам известно, это его единственная слабость.

— Слабость? — сказал я. — Это не слабость. Он в этом силен.

— Мы знаем. Поэтому нам и нужна твоя помощь. Ты тоже силен. Мы больше не знаем никого, кто может это сделать. Вот, возьми это, и еще билет до Титан-Сити, где он будет играть в «Каюте Капитана», там принимают недвижимость…

— Но что, если я проиграю?

Они покачали головами. Им не хотелось думать об этом.

И мне нельзя было сейчас об этом думать. Но как можно об этом не думать?

Карты, на которые он поставил Лондон, были открыты; он сломал местного с шестого кресла — у того были туз и король, в прикупе оказались туз-валет-4, а у сигнианина валеты были связаны. Это… простите. Я хочу сказать, что у него уже была пара валетов, так что когда вышел третий валет, у него оказалось три одинаковых карты, тогда как у местного была пара тузов. Понятно? В этот раз ставка была реальной, без блефа. Если бы я видел, что он блефует, и видел перемену в языке тела, обозначающую блеф, дело было бы в шляпе. Я мог бы тогда сделать его до того, как мои ставки уплывут понемногу, или до того, как я крупно проиграл бы с хорошим, но недостаточно хорошим раскладом, или до того, как какой-нибудь идиот угробил бы меня на чистом везении.

Таков безлимитный покер. Независимо от того, как хорошо вы играете, вы можете в мгновение ока полностью сгореть. Это пугает. Поэтому я и люблю его.

Когда сигнианин поставил в следующий раз, я поднял после него, имея 8–4 не в масть, затем поставил после прикупа, был поднят еще на ставку, а затем с улыбкой открыл свои карты, сбрасывая их. Да, сэр, мистер Сигнианин; я все время блефую. Правда-правда.

Пришла новая девушка-крупье; рыжеволосая, серьезная, с татуировкой, выглядывавшей из-под левого рукава. Марсианский колонист просадил все и ушел, восточная женщина проиграла все и достала еще, остальные оставались примерно при своем еще с час, затем мне выпал случай.

Короче говоря, я объявил, не повышая банк, в средней позиции, имея 7–8 бубен, сделал стрейт на реке против спейсера, который тем временем потихоньку разыгрывал «камень за пазухой» — я имею в виду, что он решил притвориться слабым на паре тузов, надеясь сорвать большой куш, ’гейзианина, который не выбивал меня крупными ставками, а просто закрывал всю дорогу до реки, и еще троих, которые надеялись сорвать что-нибудь, не торопясь и дешево — и все это было дешево, пока я не собрал свой стрейт. Когда дым рассеялся, я увидел, что заработал много, достаточно, чтобы выступить против сигнианина.

Собирая фишки в столбики, я взглянул на часы, словно подумывая о том, чтобы уйти, затем покачал головой и остался. Не знаю, купился ли кто-нибудь на эти мои действия, но это неважно. Я был готов. У меня имелось достаточно фишек — теперь мне требовалось либо много информации, либо много удачи. Я бы предпочел удачу. Мне как-то повезло, когда играл против Дока Холидея и меня чуть не застрелили, и еще раз мне повезло против Дойла Брансона — тогда мне преподали недорогой урок. Но нельзя рассчитывать на удачу; при долгой игре все всегда выравнивается. А о долгих играх я знаю многое.