Мир русской души, или История русской народной культуры

Не удивляйтесь, что плотников за время работы столько раз угощали. Их вообще всячески привечали и обхаживали, стараясь ничем не задеть, не рассердить и, не дай Бог, обидеть. Потому что, если рассердить, разозлить настоящего плотника-домовика, он мог в любой из пазов самого отличного сруба сунуть всего-навсего маленькую щепочку, и такой дом уже плохо бы держал зимой тепло. Или мог на кровле изнутри так прибить доски-обрешетку, что в непогоду на чердаке кто-то как будто начинал страшно завывать, или стонать, или ухать.

Плотники много напридумывали подобных отместок за недоброту.

Прежде же чем войти в новую избу жить, хозяева непременно пускали впереди себя кошку: считалось, что кошки имеют какую-то особую связь с домовыми и те даже принимают иногда их облик, и надо было, чтобы домовой первым вошел в дом, ознакомился с ним и почувствовал, как его тут чтут и понимают, что именно он в сем доме будет хозяин истинный. Помните, на Ефрема Сирина-то, сверчкового заступника, 25 января домовым устраивали даже целый праздник, выставляли в подпечье угощения. Так что кошек в каждом доме держали не только для борьбы с мышами и крысами, но и для поддерживания связей с ним, с хозяином.

А кошка, перебежавшая дорогу, особенно черная, как вы знаете, предвещала неудачу, несчастье (кошками ведь и ведьмы любили оборачиваться!), и многие сразу поворачивали назад или обходили опасное место стороной. Миллионы и миллионы и по сей день поступают так же.

И заяц, перебежавший путнику дорогу, предвещал то же самое. Известно, что даже Пушкин, поспешавший в декабре двадцать пятого из Михайловского в Петербург к декабристам, поворотил из-за зайца назад.

И баба с пустыми ведрами на пути — к беде.

А встретившиеся по дороге похороны, гроб с покойником — будто бы совсем наоборот: к какой-то удаче, радости.

Поверья существовали и существуют поныне чуть ли не на все случаи и события жизни. И большинство из них пришло, несомненно, из самых седых, дохристианских времен, когда злые и добрые силы и духи правили миром безраздельно, и от злых существовали специальные обереги, заклинания, заговоры, и каждый должен был знать их и знал, чтобы защищаться и спасаться. Церковь крестившейся Руси с первых же дней своего существования, разумеется, повела борьбу с этими языческими поверьями, но преуспела в сем мало, можно сказать, что совсем не преуспела, лишь увязала некоторые с некоторыми святыми и священными датами.

Очень любили, например, на Руси гадания; гадали по-разному и на разное в любое время. Церковь же не возражала лишь против гаданий на Святки, и особенно накануне Крещения, подчеркивая тем самым, будто бы предсказываемое в такие большие дни предопределено и свыше и не может не сбыться.

Вечера между Новым годом и Крещением назывались страшными вечерами, и больше всех в это время усердствовали девушки, нередко гадали ночи напролет.

Ходили слушать за деревню на перекресток дорог: в какой стороне залает собака — туда и замуж идти.

Подслушивали под чужими окнами: если внутри шумят, ругаются — в плохой дом выйдешь, если смеются — в хороший, веселый.

Повсеместно выходили полоть снег: собирали его в полу шубы или полушубка, потом пригоршнями перебрасывали через левое плечо, приговаривая, припевая: «Полю, полю белый снег, полю, приговариваю: взлай, взлай собачка на чужой стороне, у свекра на дворе, у свекрови на печном столбе, у ладушки на кроватушке. Миленький, ау-ууу!»

Самым распространенным было гадание с петухом. Девушки раскладывали на полу щепотку крупы, кусок хлеба, ножницы, золу, уголь, монеты, ставили зеркало и миску с водой. Вносили и пускали петуха. Смотрели, что он клюнет в первую очередь: крупу — к богатству, хлеб — к урожаю, ножницы — суженый будет портной, золу — заядлый курильщик, уголь — к вечному девичеству, монеты — к деньгам, клюнет зеркало — муж будет щеголем, начнет пить воду — быть мужу пьяницей.

Кое-где выдергивали из стогов колосья: окажется с зерном — быть замужем за богатым.

Костромские девки клали матерям под матрасы сковороды, а под кровати сковородники — печь блины и кормить ими жениха.