Мир Сердца

Но что, если стоило по-хорошему отпустить всю эту ситуацию? Что если это единственное, что и требовалось? Будто бы в подтверждение этой мысли, существо с факелом в руках, что стояло напротив путешественника, позади которого вспыхнул Собор, имевший колоссальное значение для императора, будто бы своей злой волей замкнуло за спиной Императора огненное кольцо, в пламени которого растворился как сам особняк, так и балкон, где стоял освободитель. Оно превратило тем самым всю окружающую действительность в недвижимую картинку будущего, которая была предопределена атакой варваров еще в далеком прошлом, когда была трагически чуть не уничтожена цивилизация, причем самыми низменными позывами человеческой природы. Сейчас же история вновь повторялась, только, как это полагается, в виде фарса, злой иронии, заключающейся в том, что истребляемый народ сам пустил в свои земли завоевателя, который, не стесняясь, плясал на самом ценном, самом дорогом для человека – его достижениях, что базировались на его безграничной самоотдаче, на этом залоге продуктивного творчества и саморазвития.

Так оба этих омерзительнейших образа сплелись в единое настоящее, в котором, подобно какому-то демону в абсолютно диковинной одежде, расположился пришелец, испещренный пылающими татуировками, напротив несчастной души, что прямо сейчас горела в самом настоящем аду.

– Грегори, вы не отвечаете прямо ни на один вопрос. Поясните, что именно вы хотели сказать своими текстами? Нам интересны, в частности, интерпретации этих терминов – «варвары», «энергофрукты». Что вы имеете в виду, когда говорите, что «не существует», по вашим собственным выжимкам из текста, мифических существ, которые бы управляли человеческой историей? И что все книги, написанные о них, это лишь способ контроля. И что еще важнее, вы так и не даете определения, кто же все-таки эта Богиня-Бабочка? Это какая-то ирония? – хитро улыбнулся демон, – ведь, по вашим прошлым фразам можно предположить, что вы не верите ни в каких…

– Не верю… – повторил писатель, взглянув на свои руки, которые сгорали в огне, что одновременно был похож и на толщу воды, в которую путник погружался всё глубже и глубже, – но, знаю.

Грегори моргнул и когда вновь распахнул глаза, то не было уже ни огня, ни воды, ни его самого, ни писателя, ни интервьюера, ни демона, ни прошлого, ни будущего, ни вымышленного, ни ложного. Не было даже уже никаких двоих, которые бы могли вести диалог, ровно, как и силы этого потенциала, что могла бы себе позволить этот диалог, и, тем не менее, именно в этот момент и стала возможна самая содержательная беседа.

– Знаешь, значит? – спокойным тоном обратилось существо к своему отражению, уже заранее зная ответ.

– Тогда, я уверен, что не о чем больше беспокоиться, – ответило отражение устами своего дорогого мужа, сидящего напротив, который вновь обретал форму, чтобы опять нырнуть с головой в лабиринт любовной игры своей подруги, которая так же отделилась от их общего пространства и, танцуя напротив своего любимого, уже вновь обернулась тем самым существом, что было больше всего любо и мило его сердцу. Богиня, обладая величайшим даром игры и перевоплощений, вновь превратилась в лысого, окруженного для контраста хорошо сложенными юношами, старика, который вел откровенное повествование о своих безумных и совершенно бесстыдных планах. Не в силах выдержать этого безумия, уже второй участник этого мирового спектакля рванул вперед, вновь став великим императором, который, схватив своего дорогого «брата» за кожаный ошейник, что болтался на его худощавой шее, и грубо притянув его к себе, в мгновение заставил того замолчать и с круглыми от страха глазами непонимающе уставиться на своего «брата»-Императора.

– Будь я проклят, если позволю тебе сотворить это преступление! Я остановлю твое безумие, даю тебе слово.

***