Мир серебристой чайки

Серебристые чайки, как, впрочем, и некоторые другие, питаются также яйцами и птенцами. В отдельных колониях (особенно в перенаселенных колониях Фризских островов) это достигает таких масштабов, что возникает опасность для самого существования многих видов, гнездящихся на открытом месте (например, обыкновенных крачек, многих болотных птиц и некоторых уток). Гнезда уток чайки разоряют чаще всего, когда птицы, вспугнутые приближением человека, улетают, не прикрыв яйца пуховым одеяльцем. Птенцов же утки теряют, когда впервые ведут их к воде. Эта повадка серебристых чаек создает весьма сложную проблему и причиняет немало забот обществам защиты птиц. Я еще вернусь к этому в главе 20, где, кроме того, остановлюсь на отвратительной, но очень интересной привычке серебристых чаек поедать птенцов своего же вида.

Рис. 1. Молодая птица бросает с высоты моллюска, чтобы разбить его раковину

 

В гаванях и городах чайки уничтожают отбросы, иногда на редкость омерзительные. В воздухе чайки едят сравнительно нечасто. Обычно это бывает при сильном ветре, когда они парят пад одним местом, при этом они время от времени касаются воды для сохранения равновесия. Следуя за рыбачьими судами, чайки подбирают рыбешку, выброшенную за борт. Если добыча попадается крупная, они уносят ее на берег и бьют о землю или долбят клювом — чтобы, раздробив кости, размягчить ее перед проглатыванием.

Серебристая чайка очень интересно реагирует на моллюсков в раковинах и на другие твердые предметы. Зажав сердцевидку в клюве, чайка взмывает в вышину, бросает свою добычу и пикирует, чтобы схватить ее, едва она коснется земли. Тот же прием наблюдается у коршунов, а также у ворон и, несомненно, развился у этих птиц самостоятельно. На песчаных побережьях, где я изучал чаек, он редко дает хорошие результаты. А бросать твердую добычу на каменные дамбы, возведенные там во многих местах, чайки не научились, как не научились не бросать ее в воду. Чайка вновь и вновь роняет сердцевидку па мягкий песок и в воду, а затем обнаруживает, что раковина цела, и повторяет всю операцию сначала. Как-то я сосчитал, что молодая птица бросила одну и ту же раковину на покрытую водой отмель 39 раз подряд!

Эта своеобразная форма поведения неоднократно описывалась в литературе. Олдхэм [88], например, наблюдал, как серебристые чайки ныряли на мелководье за раками-отшельниками, жившими в раковинах букцинид, которые достигали в длину около 8 сантиметров. Схватив добычу, чайки летели к берегу, проходили три-четыре метра вверх по пляжу, взлетали и роняли раковины. По-видимому, они все-таки выбирали место, так как в воду раковин не бросали, но, утверждает Олдхэм, между галькой и мягким песком никаких различий не делали. Нередко они бросали их спова и снова, иногда до десяти раз. Однажды Олдхэм видел, как серебристая чайка схватила на берегу краба и бросила его над водой. Она проделала это еще два раза, а затем ветер отнес ее в сторону, так что в следующий, четвертый раз она уронила краба уже на берег, и тут он наконец разбился.

Такую же пустую трату усилий я наблюдал у черной вороны, которая совсем рядом с дамбой на Хукван-Холланде раз за разом бросала моллюска в ил. Однако, по моим наблюдениям, серые вороны способны научиться тому, что раковины следует ронять на твердую поверхность. Во время весенней расчистки каналов в голландских польдерах на берег вместе с элодеей обычно выбрасывается множество беззубок. Однажды я наблюдал, как серые вороны подбирали раковины и бросали их на проходящее вдоль канала шоссе, которое уже было усыпано осколками раковин. По поведению ворон можно было заключить, что они прицельно "бомбили" именно шоссе.

Олдхэм приводит сообщение Б. Ллойда, который "часто наблюдал в Ныопорте, как черные вороны собирали букцинид и других моллюсков на обросших водорослями камнях в эстуарии, улетали с ними метров на пятьдесят в сторону, к галечному пляжу, и там бросали". Олдхэм упоминает и о наблюдениях Паттерсона, отмечавшего, что вороны обычно уносили твердую добычу с илистых низин на галечный пляж, но когда низины затягивало льдом, бросали раковины там же, на месте. По-видимому, вороны проявляют в данном случае больше сообразительности, чем чайки, и это не удивительно, если вспомнить, как высоки умственные способности ворон и воронов. Процесс научения тут, вероятно, не очень сложен. Так как вороны лишь в некоторых из указанных случаев выбирали твердые поверхности, можно предположить, что здесь речь идет о медленном обусловленном процессе, а не о быстром понимании того, насколько важно, чтобы поверхность была твердой.