Мир снов

Последнее, что я потом увидел, так это были стоящие возле меня Смирнов и Малышев, хотя я видел лежащее на полу вагона тело Смирнова, возле меня он был очень даже живой. Они оба стояли напротив меня и подойдя почти вплотную ко мне, и вместе сказали:

— Мы верим в тебя, у тебя все получится. Не напрасно мы все это время скрывали тебя. Учись Кирилл… Учись… И наша сила тебе поможет, мы вверяем ее в тебя, — они одновременно прикоснулись к моей голове. — Прощай… Кирилл.

Они исчезли, а возле меня уже находилась открытая светящаяся дверь, которая так сильно манила, влекла к себе, я не заставил ее ждать.

Открыв глаза, возле моей груди сидела Лада и вытирала мои щеки краем своего полотенца. Увидев, что я очнулся, она отодвинулась от меня и снова накинула на себя полотенце, я увидел кровь на нем.

— Ты был там? — спросила Лада у меня.

— Да, — поднявшись на ноги, ответил я, не зная, как сказать, о том, что я видел в поезде, но решился:

— Смирнов мертв… Артем у него и Марина тоже… Лада, мы остались только вдвоем.

Я увидел, как кожа на ее лице покраснела, а глаза налились слезами и она отвернулась от меня к своему рисунку. Я подошел к ней вплотную и обнял ее. Я чувствовал, как она дрожит, наверное, это от того, что она была напугана, а может от того, что стояла всего лишь в одном полотенце.

— Я не дам тебя в обиду, — прошептал я ей на ухо.

— Не обещай того, чего не сможешь сделать, — ответила она мне и высвободившись из моих объятий, зашагала в сторону коридора, где я оставил пакеты с покупками, взяла их и понесла на кухню.

Я остался в комнате совершенно один. На душе было тошно. Кошки точили об нее когти и получали от этого какое-то садистское удовлетворение. Что мне делать дальше? Увы, я не знал, единственное, что приходило на ум, это совершенно ничего. Пустота наполняла мою голову, я не думал ни о чем и ни о ком, даже о Марине. За последнее время моя жизнь кардинально поменялась. Все, кто был мне дорог пропали, исчезли… находятся в плену этого создания.

Не знаю, сколько времени я так просидел, «выключив мозг», втыкая в пустую стену, меня растормошила Лада, которая позвала меня к столу.

За окном начался дождь. Капли барабанили по оконным стеклам, а ветер завывал. Погода соответствовала моему состоянию.

Её стрепня была просто великолепна. Понятия не имею, как Ладе удалось за столь короткое время приготовить вкуснейшую картошку с подливой, сварганить летний салатик из помидоров, огурцов и другой летней растительности. Но самыми вкусными оказались прожаренные на сковороде ломтики хлеба, по типу гренок, с намазанным сверху чесночным соусом. За последнее время я питался одними лишь полуфабрикатами и отвык от домашней пищи. Украшением этого стола служила, найденная мной в серванте, бутылка красного полусладкого вина. Выпив всего лишь несколько бокалов, Ладу очень развезло, видимо, к алкоголю добавился еще полученный ее стресс, и она разоткровенничалась. Начала рассказывать о своей жизни, семье, об отсутствии у нее друзей и про ее замкнутом характере. Я пытался выяснить, каким образом она попала в больницу, но она только слыша это, сразу пыталась сменить тему.

Вечер близился к концу и Лада уже почти засыпала за столом. Я приподнял ее и отнес в комнату, положил на диван, прикрыл пледом. Сам же, я направился в комнату своих родителей, которая сейчас, пока моя гостья обитала в моей, стала временно моей ночлежкой. Лежа на кровати, я вспомнил о той книге, которую дал мне Смирнов.

***

В помещении было настолько темно, что даже проведя ладонью перед глазами, ее невозможно было заметить. Еще, в нем было холодно и сыро, ни единый звук не мог пробиться через его толстые каменные стены, которые со всей своей силой давили на гостей этого гостиничного номера. Марина и Артем сидели, прижавшись друг к другу, пытаясь хоть как-то согреться от тепла тел, но сырость и страх делали свое дело. Их трясло, словно во время лихорадки. Лишь изредка, вставая на ноги, Артем медленно и неуклюже проходил, держась одной рукой за сырые стены, совершал по нему круг почета. Размер номера составлял семь на пять шагов. Марина так и сидела, не вставая, лишь только, когда к ней подселили ее нового сожителя она встретила его уверенно, стоя на своих двоих.

Сколько времени они находились здесь, гости не знали. Единственное, им не хотелось ни есть, ни пить, и даже справлять естественные надобности тоже не хотелось. Помещение как бы поддерживало их телесно, но тем самым истощая содержимое этих тел, стоило им закрыть глаза, чтобы погрузиться в сон, как в их головы бил резкий шум, гул, звон, рев, иногда, крик человека, а может и не человека. Бывало, звук сменялся резким запахом, но назвать его запахом было сложно, от него кружилась голова и жутко тошнило. Но упасть в обморок или отключиться тоже не было возможности, тело могло ощутить резкую боль или холод, жар, зуд, от которого хотелось расчесать все тело до крови.