Мир совкового периода. Четвертая масть (СИ)

Честно говоря, комсомольцы мне тупо мешались – они были излишне инициативны, причем не по делу. И даже их будущие заслуги в области построения капиталистического общества на руинах бывшего СССР меня не вдохновляли. Не сейчас, не после отставки Горбачева. Я был уверен, что теперь всё будет по-другому, не так, как в моей жизни. И всеми силами молился всем известным мне богам, чтобы это «другое» было не слишком кровавым.

– Актив всем нужен, – заметил Саша. – Думаю, они тоже ищут инициативных ребят. Сразу, конечно, в комитет вряд ли пригласят, сначала присматриваться будут, но со временем – почему нет? Ты уже показал, что можешь взять на себя самые разные направления.

По моему скромному мнению, я ничего пока что не показал. Написал левой ногой доклад по международной обстановке? Ну так у нас в будущем такое может сваять любой школьник, особо не напрягаясь – идея загнивающего капитализма продолжала активно обсуждаться и через сорок лет; думаю, если бы я добавил пару абзацев про всяких трансов и геев, райкомовские тетушки вообще слегли бы с сердечными проблемами. Организовал концерт? Так это не я, а Врубель, который на подобных мероприятиях собаку съел, и наши институтские комсомольцы, умеющие проводить массовую работу с толпой учащейся молодежи. Больше я никаких заслуг за собой не видел – да и эти два пункта заслугами считать отказывался.

– Не нужно, думаю, – я покачал головой. – Я сам схожу к ним, вроде как на разведку, а там видно будет. Самотёком лучше, не уверен, что они обрадуются пришлому студиозу, о котором ещё и просят.

Я бы точно не обрадовался и сделался всё, чтобы запихнуть такого варяга на самый тяжелый участок, где вероятность провала близка к ста процентам.

– А… ну если так… – Саша, кажется, понял меня неправильно и был впечатлен моей скромностью. – Тогда желаю удачи… если что – обращайся, помогу, чем могу.

Он встал из-за стола и протянул мне руку.

Я тоже поднялся и с чувством пожал её. В душе я надеялся никогда больше здесь не появляться – но мой опыт подсказывал, что в таких случаях лучше не зарекаться. В некоторых вариантах будущего моё общение с представителями комсомольского движения оказывалось почти неизбежным.

***

Я остановился у хорошо знакомой мне курилки и достал сигарету, чтобы проститься с этим памятным местом. Сегодня был четверг, путч кончился во вторник, и то, что происходило в столице сейчас, с определенной натяжкой можно было назвать нормальной жизнью. Войска пока никто не выводил, но они хотя бы уже не перекрывали основные городские магистрали и даже МКАД освободили, по которому второй день ездили радостные автомобилисты.

Я тоже был в их числе. Во вторник же открыли воздушное сообщение, и прямо с утра мне пришлось ехать в аэропорт, что встретить мать Ирки; Алла одного меня не пустила. Потом мы – вместе с примкнувшим к нам Александром Васильевичем – целый день хлопотали по поводу морга и переправки тела девушки в её родной город. Привлекать Михаила Сергеевича не пришлось, процедура оказалась отработанной, а похоронные агенты были и в этом времени. И уже в среду с утра мы с Аллой везли убитую горем женщину обратно в аэропорт. Но не только её.

Мне было, о чем подумать во время этих поездок, за которые я накрутил по Москве пару сотен километров. И я как-то пропустил момент, когда Александр Васильевич решил, что без его помощи мать Ирки не справится. В общем, в среду он улетел вместе с ней – под недоуменным взглядом Аллы и понимающим – Елизаветы Петровны. Мне он ничего не объяснял, лишь уже в аэропорту шепнул: «Я тебя обманул». Впрочем, мне тогда было не до его отношений с женщинами, так что я лишь глубокомысленно кивнул.

В конце концов, он был не так уж и стар. Я уже выяснил, что ему всего сорок пять – не самый почтенный возраст, позволяющий завести ещё не одного ребенка. В той версии будущего дети у Александра Васильевича родились года через три-четыре; ничто не мешает ему поступить так и в этой линии времени. Мать Ирки, возможно, была немного простовата для столичного инженера – но это на мой вкус; что-то же он в ней разглядел за тот день, что они близко общались? И она в нем тоже что-то увидела – иначе бы послала лесом, у сибиряков с этим просто, почти как у наших, с Урала.

Купленные нами про запас конфеты и шоколад отец, кстати, забрал. И я предполагал, что до своего БАМа он их точно не довезёт.

Так что я просто мысленно пожелал им счастья, а Елизавете Петровне – долгих лет жизни. Возможно, ей придется одновременно нянчить и внуков из новой семьи сына, и правнуков от нас с Аллой. Впрочем, бабушка выглядела крепким человеком, она должна была справиться с этой ношей.

Правда, теперь проблема собственного жилья вставала передо мной в полный рост – превращать квартиру на Новоалексеевской даже не в коммуналку, а в настоящий цыганский табор мне не хотелось. Но с подгоном от Валентина я надеялся разобраться с этой бедой уже к Новому году. Да и мои родители пока оставались не в курсе моих планов на их накопления – если они у них, разумеется, были.