Мир Стругацких. Рассвет и Полдень

Долго бродил Богомол Панда по чужому кораблю и в конце концов убедился в отсутствии хозяев. Только разнообразные киберы, которые, надо полагать, внесли бесчувственного пришельца внутрь, деловито передвигались, занятые своими неведомыми киберделами. Поначалу Богомол было вообразил себя новым владельцем корабля, однако вскоре понял, что даже не догадывается, где здесь рубка управления, и не может предположить назначения некоторых помещений. Да еще выяснилось, что покинуть корабль невозможно. Наружные стены не поддавались, а киберы не обращали на гостя внимания, лишь дважды в день притаскивая ему кювету с безвкусной рудой да кружку слабенького раствора марганцовки. Озверев от скуки, Богомол блуждал по кораблю, периодически пробуя на прочность все, что попадалось на пути. (Как-то он набрел на странную камеру, где на подстилке из шевелящихся ворсинок в овальных углублениях покоились двенадцать богомольих личинок, отмеченные каждая своим значком. Поначалу он вознамерился создать из молодняка свою новую команду, но потом рассудил, что из личинок могут вылупиться и самки, поэтому пустил в ход серебряную клешню.)

…Вскоре в судьбе беглого пирата произошел очередной крутой поворот. Он заметил, что одна из стальных дверей трюма наглухо заварена, и предположил, что это неспроста. Вскрыв ее, Богомол Панда обнаружил пустую камеру, только в центре, прямо в воздухе, неподвижно висел золотой куб. Следует уточнить – говорящий золотой куб, поскольку едва любознательный Богомол попытался поцарапать поверхность металла штопором, прозвучало:

– Руки прочь, зеленый носитель разума!

Богомол Панда отпрыгнул и огляделся – отсек был пуст. Только золотой куб неподвижно висел в середине.

– Ты кто? – спросил Богомол.

Голос важно изрек:

– Я – Корректор Судьбы. Слыхал поговорку – «Посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу»?

– Отродясь ничего не сеял, – презрительно сказал Богомол Панда.

Куб помолчал, и Богомолу показалось, будто его смерили оценивающим взглядом.

– Не сомневаюсь, – наконец сухо произнес Корректор, но все же снизошел до дальнейших объяснений.

Корректор изменял некоторые качества характера на противоположные. Трусость на храбрость, глупость на ум, скупость на щедрость. И так далее. По утверждению золотого куба, такие изменения гарантировали неизбежную и благоприятную перемену участи в будущем.

Богомол долго смотрел на Корректора Судьбы, потом спросил:

– А ты правда золотой?

Он уже начал прикидывать, что выгодней – распилить куб и продавать его по частям или же преподнести диковинную машину Странников Великому Спруту и вновь войти в число его головорезов, как вдруг в голове у Богомола Панды будто что-то щелкнуло, и он отчетливо увидел, какой невероятной глупостью стало бы возвращение на Планету Негодяев.

– Ха-ха-ха! – расхохотался он и от нечего делать поделился мыслями с Корректором: – Веришь, железяка, только что надумал сунуть голову в пекло. Но передумал.

– Отличная новость, – отозвался Корректор. – Я так долго пребывал в бездействии, что, признаться, перед запуском программы испытывал несвойственные машинному разуму сомнения.

Еще полчаса назад смысл речи говорящей машины остался бы Богомолу Панде неясен, поскольку ранее он вращался в кругах, где подобные обороты речи могли счесть издевательством и оскорблением, но сейчас, как ни странно, понял все и насторожился.

– Эй-эй-эй! Полегче! Какая еще программа?

– Та программа, ради которой я был создан и ради которой существую. Коррекция уже идет полным ходом, и я благодарен тебе, Богомол Панда, за подтверждение моей работоспособности. Видишь, ты уже начал осознавать пагубность некоторых своих поступков, а то ли еще будет…

Если до этого Богомол Панда сомневался в правдивости Корректора, то теперь поверил окончательно, поскольку точно знал, что своего имени вслух не произносил.

– То есть ты прибавляешь мне ума? – уточнил он.

– Ну, начал я действительно с логического мышления и благоразумия, – бодро сообщил золотой куб. – Но работа предстоит грандиозная. Если б мог, то засучил бы рукава. Прости, Богомол Панда, за прямоту, но жестокости в тебе сверх меры, а милосердие отсутствует вовсе. Надо признать, ты храбр, но храбр безрассудно, также ты бессмысленно расточителен и одновременно бессмысленно жаден, и еще неряха невероятный, и еще…