Мир царя Михаила

Ленин на минуту задумался, а потом, рассмеявшись заразительным, чуть гортанным смехом, воскликнул, — постойте, постойте, вы — товарищ Коба. Помню, как же, помню. Только вам в ссылке в вашей Сибири еще сидеть и сидеть… Так значит, вы сбежали? — Ай, да молодец…

Потом он повернулся и крикнул куда-то вглубь квартиры, — Надюша, Наденька, посмотри, кто к нам пришел! Еще один сибиряк добрался до нас. Помнишь, я тебе рассказывал про одного товарища с Кавказа. Его сослали в Иркутскую губернию, если я не ошибаюсь… — тут Ленин задумался на мгновение, — в Балаганский уезд, — смешное название, — помнишь, мы еще с тобой над этим от души хохотали…

Потом, спохватившись, Владимир Ильич пригласил нас пройти в квартиру. Хоромы у него были, конечно, не боярские. Обычная двухкомнатная квартира, в которой в здешних местах жили рабочие или мелкие клерки. В каждой комнате по небольшому окну, маленькая кухня — в общем, что-то вроде нашей «хрущевки». Обстановка в доме тоже была скромная — в одной комнате, по-видимому, спальне, которая одновременно служила чем-то вроде гостиной, стояла железная кровать с тощим матрасом, рядом с ней небольшой столик и три стула. В соседней комнате, как я поняла, жила мать Надежды Константиновны, Елизавета Васильевна, тихая симпатичная старушка. Выйдя из комнаты, и увидев, что к дочери и зятю пришли гости, она ни слова не говоря, отправилась на кухню, чтобы, по русскому обычаю, поставить чайник.

Сосо, немного освоившись, представил хозяевам меня, сказав, что я «наш товарищ из Петербурга». Ленин галантно со мною раскланялся, а Крупская скользнула по мне острым взглядом, словно провела острым ножом по тарелке. Я даже немного вздрогнула. Ну, да и бог с ней — когда она узнает, с чем мы к ним пришли, ей будет не до ревнивого разглядывания незваной гостьи.

— Вам, товарищи, очень повезло, — сказал Ленин, предложив нам присесть, — еще бы полчаса, и вы бы меня уже не застали. Я собрался поработать сегодня в местной общественной библиотеке. Ну, да и ладно!

Азартно потирая руки, он спросил у нас, — рассказывайте скорее, что там сейчас происходит в России. Мы здесь в Швейцарии ничего толком понять не можем. Какие-то странные сообщения с Дальнего Востока, странный быстрый разгром Японии, это убийство царя, мятеж гвардейцев… Сумасшедший дом какой-то!

Мы с Сосо переглянулись, и он, вздохнув, начал свой рассказ, начиная с того момента, как прибывшие из Петербурга неизвестные люди, вызволили его из Батумской тюрьмы.

Поначалу Ленин и Крупская слушали его рассказ с иронической усмешкой, и с плохо скрываемым недоверием. Но потом, мало-помалу недоверие сменилось удивлением. Окончательно добили их прекрасные цветные фотографии, на которых были изображения наших бронетранспортеров, стоящих у Зимнего дворца, «спецов», в боевой раскраске с приборами ночного видения на шлемах, и несколько фото с Тихого океана, на которых были запечатлены вертолет, взлетающий с палубы «Москвы», тонущие броненосцы адмирала Того, и ведущий на полном ходу огонь по противнику эсминец «Адмирал Ушаков».

Когда же Коба впервые упомянул о нашем вневременном происхождении, его рассказ неожиданно был прерван звоном стекла. В дверях стояла бледная, как полотно Елизавета Васильевна, а на полу лежал поднос, разбитые стаканы и рассыпавшееся из блюдца печенье.

— Господи Иисусе, спаси и сохрани, — бормотала крестясь старушка, — да как же это — из будущего провалиться в прошлое? Не иначе это козни врага рода человеческого…

— А может быть, и божий промысел, — сказал Сосо, — или каких других сил, которых наша наука еще не открыла. Но, в то, что это факт, вы, Владимир Ильич, можете поверить. Вот, Ирина прямо оттуда…

— Да, — добавила я, — ведь не может враг рода человеческого сказать — поступайте по совести. Как вы считаете, товарищ Ульянов?

Только тут до Ленина и Крупской дошло, что девица, сидящая перед ними, и меланхолично слушавшая рассказ Кобы, и есть гостья из будущего.

— Ирина, простите, как вас по батюшке, — неожиданно охрипшим голосом спросил у меня Ильич, — вы действительно из века двадцать первого?

— Действительно, — улыбнулась я, — прямиком из будущего. По батюшке же меня именовать не стоит, ибо я еще даже не родилась. А появилась я на свет в одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году. В городе Ленинграде…

Увидев изумленные глаза будущего вождя пролетариата и его супруги, я не удержалась и рассмеялась. Потом, извинилась и сказала, — Ой, Владимир Ильич, простите… Да-да, родилась я именно в Ленинграде. Так в вашу честь, товарищ Ленин, переименуют бывшую столицу Российской империи, нынешний Санкт-Петербург.

— А почему бывшую? — тусклым голосом спросил Ленин, опустившийся на стул Ленин.

— Дело в том, — ответила я, — что в нашем времени столицей России станет Москва. По вашему же, между прочим, указу. А Питер превратится, как писали у нас в газетах, в «великий город с областной судьбой». Это он потом снова станет Северной столицей и то не до конца.