Мир-Цирк

– Я видел его на следующий день, Спахт. И сказал: «Ну прям типичный тис».

– Мы были так бедны, что на его похоронах не могли позволить себе музыки. Слышен был только кашель...

– Значит, играла простудная музыка?

– Ну... был там гроб. – Спахт еще пытался овладеть собой, но Камера почуял запах крови. – Мой... племянник потерял сознание и свалился в бочку с краской...

– Нанюхался. Обалденно хороший краситель. – Спахт упал на четвереньки и пополз прочь из города. Радостный крик вырвался у толпы, а Камера шел за побежденным клоуном по улице. – Ползи по прямой, Спахт, иначе больно ушибешься об извилины...

Бустит опустил взгляд, чтобы обрушить на Алленби кульминацию, но Великого Государственника Момуса уже не было.

– Он... – Рассказчик обернулся и обнаружил, что Гэддис тоже исчез. Пробежав между камнями, он разглядел две темные фигурки, бегущие в сторону Тарзака.

– Странно, – рассказчик потер подбородок, – если Алленби знал, что сделали солдаты, зачем он спрашивал?

В ПОИСКАХ ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Есть на планете Момус, к югу от города Тарзак, деревушка Сина. Приютилась она между дельтой реки Проходимки и сверкающими просторами моря Барабу, названного в честь корабля, на котором и свалился двести лет назад на Момус цирк. Только что выглянувшее из-за края моря солнце подрумянило плоские крыши, клочки облаков лениво грелись над водой, глядя сверху на две фигуры в пурпурных мантиях, стоящие на полуразрушенном причале. Высокий человек не сводил взгляда с моря Барабу. Он почесался, дернул себя за длинную белую бороду, потом повернулся к насупившемуся спутнику.

– Дерки, пожалуйста. Постарайся понять.

Тучный Дерки поднял густую черную бровь и нахмурился еще сильнее.

– Ты просто убьешь себя, старый дурак! – Его высокий, гнусавый голос резал слух. – Умрешь от старости, даже если тебя пощадят бури, изгнанники и чудовища. Повторяю еще раз, Палсит, ты – старый дурак! – Дерки сложил руки на груди.

Палсит вскинул брови:

– Послушай, Дерки, с учителем так не разговаривают. Ты отвратительный ученик.

Дерки фыркнул:

– Я тоже мог бы сказать кое-что о том, каков из тебя учитель, Палсит. Мне за сорок, а я все еще ученик!

Палсит поморщился.

– Ах, Дерки, этот визг невыносим. Пожалуйста, потише. – Он покачал головой. – Как могу я натравить тебя, с таким-то голосом, на слушателей? Вот почему другие учителя-рассказчики не брали тебя. Но я принял тебя, Дерки. И ты у меня в долгу.

Уголки рта Дерки опустились, он выгнул брови и кивнул:

– Верно. – Он полез за пазуху, вытащил медную бусинку и вложил ее в руку Палсита. – Надеюсь, это улаживает наши счеты?

– Один мовилл? Это, по твоим подсчетам, ты должен мне за восемь лет ученичества?

Дерки пожал плечами:

– Возможно, я слишком щедр, но сдачу можешь оставить себе. Это поможет мне приглушить укоры совести за то, что я позволил тебе уехать и убить себя.

Палсит снова отвернулся к морю.

– Ба! Тебе-то что за дело, непочтительный паршивец?

– Я намерен стать рассказчиком, Палсит, а не соучастником твоего самоубийства. Ты никогда не покидал Центральный континент; сомневаюсь, что ты добирался хотя бы до Куумика...

– Добирался!

– А теперь ты хочешь совершить кругосветное путешествие! Проехать весь Момус! Ты не представляешь, какие опасности тебя ожидают! Совершенно не представляешь!

– Приглуши этот визг! – Палсит оглядел причал и перевел взгляд на дома вдоль берега. – Вся Сина будет требовать у нас медяки за то, что их вытащили из постели в такую рань. Где этот рыбак?

Дерки посмотрел на причал, потом снова оглядел океан:

– Вероятно, Растр передумал. Возможно, он чувствовал бы себя в ответе за твое самоубийство.

Нахмурившийся Палсит повернулся к ученику:

– Прекрати твердить это! Я не собираюсь убивать себя. Я рассказчик, Дерки, и должен приобретать опыт, чтобы воображению было откуда черпать. Жрецам надо только вести летописи; рассказчики рассказывают о произошедших событиях; рассказчик же, – Палсит постучал себя по виску, – должен иметь воображение.

Дерки покачал головой:

– Ты был рассказчиком многие годы, и тебе не требовалось покидать континент в поисках новой пищи для воображения.

– Мои огни...

– Начать с того, что они никогда не отличались жаром.

– Мои огни... холодны. Только великое приключение, вроде того, что я задумал, может снова разжечь их. – Палсит снова посмотрел на причал. – А, наконец. Вот и Растр.

Дерки обернулся. Между домами появился чудовищных размеров детина, облаченный в желто-зеленую полосатую мантию уродца, и нетвердой походкой двинулся к причалу. Под мышкой левой руки он нес два больших кувшина; третий висел на пальце. Четвертый кувшин гигант сжимал массивной правой рукой, каждые несколько шагов прикладываясь к содержимому, а между глотками вытирал черную бороду рукавом не слишком чистой мантии. Дерки покачал головой и посмотрел на Палсита.

– Кому мне послать твои пожитки?

Уродец остановился рядом с рассказчиками и посмотрел на них сверху вниз, изрыгнув клуб испарений заболонного вина. Дерки замахал руками и попятился. Растр улыбнулся, показав зубы, которым больше бы подошло слово «плиты».