Мир-Цирк

Пока арванианский офицер рисовал, Гене поманила зазывалу, тихонько передала ему несколько мовиллов и что-то шепнула на ухо. Зазывала кивнул и прокрался к своему костру. Предсказательница снова повернулась к Алленби:

— Я уже послала весточку Джеде. Пусть готовит цирк к представлению.

— Зачем?

— Великий Алленби, ты должен предложить арванианам перемирие.

Алленби нахмурился:

— Ты уверена?

Гене тоже нахмурилась:

— Предсказательница я или нет?

— Ты, конечно, предсказательница, — прошептал Алленби, — но Наавон Дор захочет знать основание для перемирия.

— Скажи ему, что перемирие тебе нужно, чтобы устроить представление.

— Представление…

— Прошу прощения, — вмешался Госс. — У вас принято болтать во время представления?

Алленби поднял брови и пожал плечами:

— Извини, Госс. Никто не хотел обидеть твоего командира.

Госс кивнул и обратил взгляд к рисунку, начавшему обретать форму под головешкой Наавона.

— Помните об этом, когда придет время платить моему командиру гонорар.

Два дня спустя Алленби стоял на опушке большой поляны, наблюдая, как две роты вооруженных арванианских наемников общаются с тремя сотнями вооруженных защитников Момуса. Оба отряда собрались на поляне, ожидая начала парада-алле. Этого достаточно, чтобы проверить, доверяешь ли ты предсказателям. Визг паровой каллиопы послужил сигналом, и толпа на дальнем конце поляны расступилась, пропуская клоунов в ярких костюмах, а за ними вереницу ящеров, коней, жонглеров, акробатов, платформу на колесах, везущую воздушных гимнастов, потом саму каллиопу, ревущую марш, который можно было услышать даже на расстоянии двух дней пути при встречном ветре.

Арваниане и момусиане по большей части избегали друг друга. Но вот начали образовываться маленькие группки. Момусиане указывали на различных звезд арены, объясняли любопытным наемникам номера. К заходу солнца, где-то на середине представления, факелы, закрепленные по периметру, освещали момусиан и арваниан, передающих друг другу кувшины с заболонным вином, обсуждающих достоинства различных номеров и… смеющихся.

Алленби почувствовал, что рядом кто-то есть, обернулся и встретил взгляд Наавона Дора.

— Командир Дор.

Наавон кивнул:

— Лорд Алленби. Можно задать вопрос?

— Конечно, хотя не обещаю ответить.

— Это перемирие, цирк… почему вы предложили это?

Алленби пожал плечами:

— Вы знаете о наших предсказателях, старший офицер?

Наавон нахмурился:

— Та, которую зовут Гене, что-то такое поняла в моем рисунке, не так ли?

— И в песне Госса.

Наавон опустил глаза, потом покачал головой:

— Гене увидела во мне что-то, что не допустит уничтожения этого цирка. Как она видит то, чего не вижу я?

— Она обучена этому.

Наавон кивнул.

— А увидела ли она, что это перемирие может стать миром?

— Глазам предсказателя не все ясно, Наавон Дор. Ясно только, что мы не служим ничьему предназначению, кроме собственного — цирка.

— Как Гене увидела это во мне?

Алленби пожал плечами:

— Трудно объяснить, да я и сам не понимаю. Сомневаюсь, понимает ли это сама Гене. Она увидела в твоем рисунке много смыслов, однако и много противоречий. — Алленби пожал плечами. — Я не увидел ничего. Увидел только огромную руку с сотней крохотных галактик в ладони, печальное лицо и одинокий кулак. — Алленби потер подбородок. — Наступит ли мир?

Наавон поднял голову, его глаза расширились от ужаса.

— Садисс!

Алленби поднял голову и увидел пронесшиеся в небе челноки.

— Что это? Какое предательство кроется здесь, Дор?

Но Наавон уже бежал на поляну, громко приказывая погасить факелы и всем прятаться. Потом он пропал за стеной пламени, извергшегося из поляны.

Перед смертью арванианский командир приказал заместителю объединить арванианский отряд с войсками Момуса, чтобы уничтожить Садисса и марионеточный режим Мисора. Алленби он сказал: "Возьми цирк и распространи его по всей галактике… по всей вселенной. Мы все следуем за богами; моим предназначением был… пустой дух. Следуй за своим богом: это цирк; это твоя сила".

Не прошло и четырех месяцев, как Мисор и его приверженцы погибли, а адмирал Садисс сбежал на командном корабле, успев, однако, причинить серьезный ущерб "Мечу". Цирк также пострадал, и потребовался почти год, чтобы заменить номера и оборудование. За тот же год ткачи Момуса поставили парусину, лесорубы снизили цены на древесину, а рудники Куумика предоставили оснащение для установки шатра. Арваниане и Егеря привели "Меч" в полную готовность и переименовали его в "Город Барабу II". Два столетия спустя цирк вернулся на звездную дорогу.

Бансом опустил последний лист книги Шелема и посмотрел на собравшуюся труппу. Лисса, инспектор манежа, дунула в свисток, а арванианин Госс нажал на клавиши каллиопы. Звуки наполнили обширный грузовой трюм, смешавшись с радостными криками труппы. Все двинулись в ночь, к улицам Кукью.

Когда трюм опустел, Бансом кивнул.

Нас ждет успех: мы не можем проиграть.

Он посмотрел на открытые двери трюма.

Я я буду жрецом. Спасибо, Шелем.