Мир Уршада

— Так в стране Бамбука всегда зовут сыновей. — Я размяла кисти рук, мысленно прогнала желчь и кровь, затем неторопливо занялась тем мечом, который лежал передо мной, спеленутый, точно любимый сын. — Так их зовут, Анатолий. Первый, Второй, Третий… Когда они повзрослеют, родители добавляют к имени благородный титул. Отец дает каждому тайное имя, оно защищает от колдовства. Еще позже, в год первой седины, мужчины-кугэ отправляются к монахам в горные монастыри, чтобы получить посмертное имя. Это долгий, изнурительный путь, но, не стоптав сандалии, невозможно предстать перед духами предков. Если тебе это любопытно, могу добавить, что господин по желанию меняет имена слуг, но не их жен. Женам всегда остаются имена, данные отцом.

— Обалдеть! — только и вымолвил Ромашка.

Я видела, ему хотелось бросить корзину с нюхачом и затесаться в толпу за пределами шатра. Он прямо сгорал от нетерпения! Я подумала, что на пляже тверди лекарю Ромашке досталась счастливая ракушка в моем лице. Без меня он бы уже помчался, влез бы между ног одному из центавров Искандера или попытался бы пожать руку сегуну… Ему немедленно отрубили бы глупую голову, и путь покорителя уршадов завершился бы в яме с крокодилами!

В сорока гязах от нас из чрева гусеницы по узкой, обитой пурпурным бархатом лесенке выгружались самые настоящие принцессы! В раззолоченных кимоно, с кинжалами в высоких прическах, с веерами, с набеленными лицами и подведенными сурьмой глазами.

— Я точно в кино попал, — восхищался лекарь. — Точно на съемках исторического боевика! Только тут каждый сам себя играет…

Моему слуге явно напекло голову, он понес бред.

— Анатолий, попытайся не выстрелить раньше времени!

— А почему мне нельзя взять меч?

— Тогда никто не поверит, что ты мой слуга. Тем более, что мечом ты не успеешь даже взмахнуть.

Толик огорчился, но не обиделся.

— Как ты наймешься к ним? Им уже сказали про тебя?

— Придется вызвать кого-то из этих индюков на поединок. — Я оглядела галдящую толпу. — Они обожают драку, но не мужланские забавы с шестом, а утонченные дворцовые состязания. Кроме того… По правилам чести, никто из дома потомственных кугэ не станет драться с простолюдином. Необходимо назвать свое полное имя и титул, иначе он вправе отказаться от поединка.

— Так тебе придется открыть, кто ты? — ойкнул Ромашка.

— Иначе нельзя. — Я обтерла меч, в последний раз кинула его в ножны и осталась довольна. — Я скажу сегуну, что я домина Ивачич, княгиня из дома балканских Ивачичей. Хотя князь Михаил меня не водил под короной, и крест их я не целовала… Но надеюсь, сегуну этого будет достаточно, чтобы выставить бойца.

— А разве благородно мужчине выходить на бой с женщиной? — иронически осведомился Толик, но его ирония повисла в воздухе.

— Нет никакой разницы. На тверди Великой степи встречаются сущности, у которых… скажем так, нет явного пола. Об этом ты лучше спроси дома Саади. Но некоторые из них — прекрасные бойцы. Кроме того, против человека в гладиаторских домах могут выставить обезьяну, обученного медведя, циклопа или морского центавра. Я уже не говорю про перевертышей, таких, как наш друг Кой-Кой.

Я говорила, а сама не прекращала воевать с забывчивыми пальцами. То есть мои пальцы ничего не забыли, они были так же стремительны, как в ранней юности, но, по меткому выражению одного хинского поэта, «груз повседневности тянет к земле наши лучшие стрелы»…

— Как ты будешь драться, домина?

— Сядь спокойно и смотри. Тебе надо научиться доставать меч из ножен. Или саблю, что, впрочем, не играет роли. Поскольку ты не способен вытащить из ножен ничего.

— Я способен!..

— Слишком медленно, — отрезала я. — В том и заключено высокое искусство иой-дзюцу. Это древнее искусство обнажения меча…

— Госпожа, тебя приглашает в шатер высокий гость Шелкового пути, благородный рыцарь из страны Бамбука, сам главный конюший императорского двора, сегун провинции Бедзи, Мио Асикага… — Эль-Хаджа ухитрился выпалить фразу и ни разу не сбился. Жирный плут прискакал сам, нарядившись в свое лучшее платье. Переводчик сегуна мелко кивал, улыбаясь сжатыми губами.

— Передай мое совершеннейшее почтение господину. Пусть ему передадут — я почту за великую честь удостоиться беседы с господином Асикага…

Внутри витал аромат розы. Передо мной поставили дымящуюся пиалу. Сегун оказался пожилым, но подтянутым и сильным мужчиной. Он подсел к столику лишь в одном грудном ламилляре, выказывая явное презрение к опасности. Перед сегуном поставили пиалки с рисом, уткой и темпурой. Слуга подполз на коленях с фарфоровым чайником сакэ. В шатер набилось человек пятнадцать его потных подданных, однако Асикага одним жестом выгнал их вон. Остались лишь две изящные девушки, они заиграли чудесную мягкую мелодию на цитрах. Зато явились два старших сына Асикаги и принцессы. Было забавно наблюдать, как они мучаются под слоем белил, из последних сил сохраняя осанку и зачем-то удерживая раскрытые зонтики.

— Я вижу, вам нравится, как звучит цитра? — переводчик кланялся мне при каждом слове.