Мир Уршада

— Знаешь, чем хороша пера народа раджпура? — задумчиво произнесла волчица. — Если ты придешь к нам с иконой и скажешь, что надо всех любить, народ раджпура не выгонит тебя. Наша вера обнимет любую веру. Мои предки когда-то обняли учение Просветленного. А Просветленный был мудрым человеком, стократ мудрее ваших пророков…

— Это ты про Будду? — догадался Толик. — Ну, допустим, мудрый, но с чего бы умнее всех-то?

— Когда я, глупая девчонка, кочевала вместе с банджаром высокого ламы Урлука, я многое повидала. Я видела, что такое вера. Там веру можно потрогать. Ты знаешь, что делают монахи просто так? Они не учатся этому нарочно, это приходит вместе с приближением к Просветленному. Они ходят по воде, они умеют разогреть своим телом замерзшего во льдах, они могут ненадолго взлетать без всякой магии… А достигшие высших ступеней оживляют умерших и отодвигают собственную смерть, пока существование не пресытит их… Теперь скажи мне, лекарь, отчего пророки креста и зеленого знамени отказывают нам в том, чем владеют мальчишки-ламы? Ты понимаешь меня, лекарь? Вот что не давало спать моему Зорану. Он любил свой очаг, своих батраков и свои церкви. Но он искал четвертую твердь много яростнее, чем мы с Рахмани… Он искал в вере свободы, а не оков.

— Так ты считаешь буддистов самыми продвинутыми?

— Не понимаю.

— Ладно, проехали… — Толик чувствовал, что спорить уже не может. Мягкие лапы сна схватили его и увлекли куда-то вдаль…

Когда он проснулся, Женщина-гроза чистила оружие. Две крошечные свечи в прозрачных фонариках освещали тесное пространство внутри гусеницы. Волчица снова стала сдержанной и свирепой.

— Впереди видны стены Александрии. Стены окружены тройным колдовством, но в проеме ворот магическую защиту снимают. Особенно когда идет такой караван, под штандартами дружественного императорского двора. Но нас все равно могут заметить. Если захотят осмотреть грузы. Вся надежда на запах гусеницы.

— Даже я сквозь эту вонь ничего не чую, — пожаловалась Кеа. — Я даже толком не могу разговаривать с Нэано, хотя он летит в сотне локтей от нас!

— Если стража ворот использует хинских гончаров из монастыря Шао, нас непременно найдут.

— И что тогда? Придется драться?

— Тогда нас, скорее всего, убьют. Гончаров с номадами мне не одолеть. Однажды это получилось, но мне тогда просто повезло…

— Что же делать? Так и будем сидеть и ждать? — Ромашка с трудом протиснулся между влажными горячими стенками, высунул нос на свежий воздух.

Впереди наплывало море огня. Не море огней, привычное человеку с четвертой тверди, а море живого огня. Там полыхали не прожектора и посадочные огни аэропорта, а сотни факелов, костров и бочек с нефтью. Огромный город строился и ширился среди океана джунглей. Просеки рубили даже в сумерках, было видно, как далеко внизу работают слоны, стаскивая свежесрубленные стволы в штабеля. Еще дальше стелился дым, огнем выжигали пустоши под новую застройку. Промелькнули груды белого камня на баржах, ими мостили новую дорогу. Над недостроенными стенами полыхало зарево. В тучах пыли надвигался исполинский монумент — горбоносый профиль в венце. Ветер все отчетливее доносил размеренный грохот барабанов и визг труб.

— Кажется, нам повезло, лекарь. Молись своему ушедшему богу, если хочешь! — Марта почти кричала, свистящий ветер относил ее слова в сторону.

— Почему повезло?

— Смотри, они устроили смотр войскам. Это значит, что западные ворота открыты. Скорее всего, сегуну не придется ради нас обнажать мечи…

Авангард каравана резко нырнул вниз. Гусеница качнулась, накренилась на тридцать градусов. В животе у Толика образовалась невесомость, он в испуге стал хвататься за торчащие вокруг тюки. Стали видны золоченые кареты принцесс, уже подлетавшие к широченным распахнутым воротам. Слева и справа от створок ворот с горящими факелами стояли мраморные колоссы, высотой не меньше пятнадцати метров каждый. Левый, по всей видимости, изображал Фаэтона, правого Ромашка не разглядел. Караван снижался на огромной скорости.

Зато он, к великому облегчению, разглядел человечка в пурпурной мантии. Тот стоял на балюстраде, над верхней перекладиной ворот, и махал флагом на длинном древке, точь-в-точь уличный регулировщик.

— Прячемся! — Женщина-гроза ухватила Ромашку за воротник. — Теперь ложись и не дыши!

Толик послушно свалился в хлюпающее разогретое нутро гусеницы и терпеливо ждал, пока Кеа не сообщила, что они уже внутри.

Когда хирург Ромашка снова выглянул наружу, он позабыл про злобных гончаров, страшных ведьм и прочие кошмары.