Мир, в котором я теперь живу (СИ)

И вдруг… откровенно говоря – я не поняла, что это было. У меня в груди, в том месте, где у нас находится душа, словно шевельнулось что-то, а потом – резким движением рванулось наружу, оставив в душе ощущение непонятной саднящей боли. Как от ранки. И это непонятное, что как будто вырвалось из меня, судя по всему – угодило прямиком в эльфа. В его глазах, попеременно, появились: сначала недоумение, а потом – что-то, похожее на боль. Видимо, за всю свою, наверняка достаточно долгую жизнь, эльфийский король ничего подобного не испытывал, потому что в немом изумлении воззрился на собственную грудь. Я же, при виде его опустившихся ресниц, лишь почувствовала, как меня начала душить чисто женская жаба – да у нас, на Земле, ни за какие деньги такую красоту не нарастишь. Вот разве что матушка-природа, в виде исключения, кому-то от щедрот своих отсыплет.

Поскольку царственный эльф больше не держал меня в плену своих глаз, я машинально бросила взгляд по сторонам и обалдела. Все люди, присутствующие на площади, за исключением, пожалуй, человеческого короля, в буквальном смысле – пожирали эльфа глазами. Мне даже вспомнилась наша земная песня, ну, вы знаете, где есть эти строки – я душу дьяволу продам за ночь с тобой, и все такое. Причем, что удивительно, желание, горящее в человеческих глазах, и у мужчин, и у женщин – было совершенно одинаковым. Вряд ли эльф не чувствовал, что является объектом желаний такого большого количества людей, но, похоже, его и это – не особенно волновало.

Когда он поднял, наконец, голову, пришла моя очередь испытывать изумление на грани шока – меньше всего я ожидала здесь, в чужом мире, увидеть что-то настолько человеческое в нечеловеческих глазах. Не могу дать этому точного определения, но больше всего это напоминало… нежность. И за эти несколько минут эльфийский король непостижимым образом преобразился – как будто стал еще совершенней, еще краше. То ли так случилось от неожиданности, то ли по какой-то другой причине, но при виде нежности в его невероятных глазах, что-то во мне, в моей душе, заворочалось глубоко, горячо и пронзительно, признавая в стоящем передо мной мужчине самого дорогого, самого близкого, самого… родного. А потом, словно рванулось ему навстречу, увлекая меня за собой, настолько быстро, что даже если бы я и хотела это остановить – все равно бы не успела. Честное слово – только ремни, надежно удерживающие меня возле столба, помешали мне броситься к нему и повиснуть у него на шее. А он… как будто понял, почувствовал – нежность в его глазах как будто усилилась, стала пронзительно-щемящей. Сердце гулко стучало в груди, в ушах шумела кровь, я же мысленно поражалась тому, что оказалась способна на такие сильные чувства. Что это – издевательство, насмешка судьбы? Только я могла так вляпаться – влюбиться за пять минут до смерти.

Люди, присутствующие на площади, были слишком поглощены желанием, которое вызывал в них царственный эльф, и ничего необычного не замечали, а вот человеческий король – похоже, заметил и пребывал в полнейшем шоке от увиденного.

Магию момента разрушило недоразумение в куклуксклановском колпаке – сначала этот адепт неведомого культа прокричал что-то, обращаясь к народу, а потом повернулся к человеческому королю и сказал что-то ему, достаточно твердым, даже требовательным тоном. Но если ему и ответил король, то не человеческий – а эльфийский. При звуках этого бархатистого, гипнотического, похожего на музыку голоса, моя новорожденная любовь устроила у меня внутри настоящую революцию – кажется, даже слезы выступили на глазах. Куклуксклановец споткнулся на полуслове, словно проглотил так и не высказанную фразу, и молча склонился перед царственным эльфом.

Потом мой новоявленный любимый повернулся к присутствующим на площади людям и что-то сказал им. Видимо, это не подействовало – никто из людей даже не шелохнулся, по-прежнему пожирая его глазами. Тогда эльфийский король, едва заметно вздохнув, обратился к своему человеческому «коллеге».

Его «коллега» вздрогнул, словно приходя в себя, и зычным голосом прокричал какое-то слово. После чего, вдогонку, произнес еще одну фразу, явно в повелительной интонации. Нехотя народ начал расходиться.

Ко мне подскочили двое стражников и сняли удерживающие меня возле столба ремни. Кажется, в данный момент, по крайней мере, в этом мире – восторжествовала справедливость. От ремней ли, от длительного ли стояния в одном положении, ноги ослабели и совершенно не слушались – я бы, наверно, рухнула, как подкошенная, если бы один из стражников не успел подхватить меня на руки. В душе шевельнулось что-то, вроде легкого разочарования – как будто это были не те руки, в которых мне хотелось оказаться.