Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Амор ин Менар, Первый после Владыки, находился в своих покоях, которые ему выделили как высокому гостю в Рассветных Чертогах – главной резиденции короля Дармиры, и думал, о чем угодно, только не о государственных делах, хотя именно о них Амору полагалось думать по должности.

Необычные чувства и ощущения, которые непонятно откуда появились в нем после прибытия в Миро, лишь в первый момент показались внутренним разладом неизвестной природы. Уже спустя каких-то полмерцания Феи (примерно полчаса), Амор искренне изумлялся другому – как умудрился прожить без этого в себе почти тысячу лет.

Почему он только сейчас понял, как много значит для него Альдар? Почему тогда, больше двадцати лет назад, когда Альдар сказал ему, что наследника у Радужного Леса не будет, и объяснил, по какой причине его не будет, у него, Амора, шевельнулось внутри лишь что-то, вроде сожаления и беспокойства за судьбу Радужного Леса, за судьбу Альфаира? Почему сейчас, стоит только подумать, что Альдар, его близкий, его Владыка, никогда не сможет излиться в женщину, испытать наслаждения от Отдачи – естественной, природной потребности каждого мужчины альфара, и горло сжимает непонятный спазм, и уже все равно – что будет с Радужным Лесом и с Альфаиром? Ведь и в самом деле – в мире не существует женщины, способной принять, способной выдержать силу и мощь целого мира… Как, как это изменить? Должен быть какой-то выход – не может не быть. Не может такой мужчина, как Альдар, не может – до такой степени мужчина, навсегда остаться без женщины. Или этот мир – не имеет права на существование.

И тут сквозь его мятущиеся мысли прорвался мысленный зов Владыки: «Амор, зайди – нужно кое-что обсудить». Сердце остановилось на мгновение, а потом затрепыхалось в груди, как в руке – пойманная птица. Чувство было таким сильным, что собственное тело показалось слишком слабым для того, чтобы его выдержать. Что это, что это в нем такое? Он не знал. Но чем бы ни была эта сладкая боль внутри – она прекрасна…

Амор постоял какое-то время неподвижно, пытаясь хоть немного успокоиться, а потом отправился на зов, благо, идти было недалеко – покои, которые выделили Альдару, находились по соседству. Остановившись перед закрытой дверью, он потянулся мыслью к Альдару: «Альдар, я здесь». И почему-то не услышал в ответ его обычного: «Ты уверен, что ты здесь, Амор? Что-то я тебя не вижу. Может, я ослеп?». Это было у них что-то вроде неизменного на протяжение долгих лет ритуала. Альдар никак не мог приучить Амора заходить к нему запросто, хотя бы, когда он сам его зовет, Амор никак не мог до конца забыть, что Альдар – его Владыка. И оба помнили друг друга мальчишками в Школе Взросления, когда еще не знали о себе – кто они такие. Так и жили.

Амор, не дождавшись ответа, все же пересилил это и толкнул рукой дверь, после чего замер на пороге, как громом пораженный. Альдар не мог его звать, по очень простой и уважительной причине – он спал.

Разметавшись по кровати, сбросив на пол покрывало, которым, видимо, укрывался перед сном, Альдар вдруг показался Амору самым прекрасным существом во вселенной. Нет, он и раньше замечал, как и другие альфары, насколько красив их Владыка. Они, его подданные, бывало, говорили о нем: наш Владыка так прекрасен лицом и телом, что даже альфары это замечают и замирают в восхищении, на него глядя. Об Аморе же говорили иначе: Первый после Владыки так похож на человека, что, будь он женщиной – его бы возжелали все мужчины Радужного Леса. Да, ему, Амору, по должности полагалось знать, среди прочего, и это – о чем говорят в Высоких Домах под чашу секуры. И не только – в Высоких Домах.

Вообще-то, альфары, если и обращали внимание на внешность друг друга, то лишь для того, чтобы запомнить и узнать при встрече, не прибегая к внутреннему зрению. Ученые мудрецы объясняли это просто – привычкой. Некрасивых, несовершенных среди альфаров просто не рождалось, и за тысячи лет они настолько привыкли к собственной внешности, что перестали обращать на нее внимание, не говоря уже о том, чтобы придавать ей какое-то особое значение, как люди или аруки. Так что они с Альдаром в этом смысле – были исключением из общего правила.

В отличие от людей, альфары и аруки предпочитали спать обнаженными. И когда альфару, по какой-то причине, все же приходилось ложиться спать в одежде, он чувствовал себя примерно так же, как чистоплотный человек, вынужденный лечь в постель грязным.

Амор смотрел на своего спящего Владыку во все глаза, как будто в первый раз увидел, и не мог насмотреться. Необъяснимая сладкая боль в груди усилилась настолько, что стала напоминать почти физически ощутимую тяжесть. Он сделал несколько шагов вглубь комнаты, оглянулся на дверь – и дверь бесшумно за ним закрылась.