Мир, в котором меня не было

Гордая осанка, уверенная походка, легкость движений. Маг Стихий во плоти. Выросшая в рыбацкой деревне, но в прославившейся семье талантливого художника и поэтессы, мне приходилось иногда видеть высокопоставленных людей. Те, кто рожден в знатных семьях и впитывает манеры родителей с грудным молоком, отличны от случайных любимчиков фортуны. Их повадки естественны, безукоризненны, без заминок и лишних жестов.

Молодой человек носил отличия мастера Воздуха. Не скрытно, а  напоказ. Демонстрируя всему миру, что он посвятил свою жизнь сомнительному искусству. И все же, нарочитый изгой воспитание и манеры получил не вместе с тайными знаниями. Он принадлежал к знати, но отчего-то скрывал связь с высшим обществом.

Изгнан?

Отрекся?

Стыдится?

Он балансировал на тонкой грани между фамильной холодностью манер, вынуждающих  к подчеркнутой вежливости и любопытством живого ума истинного мага. Два мира разрывали его сущность на части так же, как сон и явь делили пополам меня.

- Вы позволите? - он кивнул на круг света. Он спрашивал разрешения пересечь разделяющую нас черту.

- Если я скажу «нет», это что-то изменит?

Он развел руки в стороны.

- Я останусь стоять здесь.

Я кивнула.

 - Вы человек?

- Могут быть сомнения?

Я дернула плечом:

- Вы не ответили.

- Вы знаете ответ.

Верно.

- Вы маг Воздуха?

Он указал на нашивку.

- Вы маг Воздуха? - повторила я.

Он недовольно вздохнул, но ответил:

- Отчасти.

- От какой части?

- От части меня.

- А с другой частью что?

Он помедлил с ответом. Три секунды молчания выбили из меня дух. Мною завладела паника.

 Свет, что же я творю? Я не должна с ним разговаривать. Не должна разговаривать так. Я обидела его. Несомненно, обидела. Следовало молчать. Все равно из моего рта льются бессмысленные, бестолковые, глупые речи. С чего я решила, что ему интересно меня слушать.  Что он хочет мне отвечать. Глупая-глупая-глупая! Поэтому родители от тебя избавляются. Поэтому твои вещи грузят в экипаж. Поэтому тебя отправят далеко-далеко, где невидно моря, а облака столь низкие и густые, что скрывают  крупицы живого света, и в любую, самую ветреную, самую спокойную погоду небо спрятано от глаз.

Он развернется и уйдет. Я останусь одна, ненужная как старый фонарь у заброшенного пруда.

Я вздернула подбородок, чтобы запомнить лицо молодого мужчины. Пусть уходит.

Но он стоял.

Бледные губы разомкнулись и тяжелые слова упали камнями.

- Другая часть не принимает меня.

- А у меня наоборот.

Ветер занес несколько опавших листьев в круг умирающего света. Удручающе зашелестели деревья. По коже поползли мурашки. Стало как-то зябко. Молодой человек щелкнул застежкой. Дорожная мантия затрепетала от пронесшегося сквозняка, но упорхнуть из рук незнакомца не успела. Небрежным жестом он накинул мне на плече плащ. Тяжелая материя покачнула мое равновесие, и я удивленно ойкнула.

Незнакомец потянулся было помочь, но руки замерли и сразу же опустились по швам. Мы не были знакомы. Не были представлены. Между нами не было никакой степени родства. Я не находилась в смертельной опасности. Я не давала прямого разрешения или повода в себе усомниться.

-  Наоборот - это как?

- Часть меня есть, - я подняла голову и указала на расплывшуюся в тумане луну, - а части нет.

- Не знаю, как выглядит та часть, что отсутствует, но ту, что я вижу - прекрасна. Хотел бы я иметь хотя бы крупицу вашего совершенства.

Я вспыхнула. Накативший жар прогнал мурашки. Я почувствовала, как полыхают кончики ушей. На поверку вскинула руку, чтобы проверить, не источают ли они настоящее пламя.

- Вы мне льстите, - спохватилась я. Вежливость приобретенная возымела власть над магической сутью. Воспитание стелет дорогу мягкой ложью, а Стихии режут правдой. - Не надо. Я и так живу в иллюзиях, незачем  добавлять им живости красками.

- Простите, - его лицо резко побледнело. - Должно быть, вы неверно меня поняли. Моя вина, я не представился. Ваш отец писал мне. Мы как-то встречались на одном из приемов общего знакомого. Там он рассказал о вашей деликатной проблеме. Я, в свою очередь, тоже открылся. Мне стало известно об одном целителе, что способен излечить любую магическую хворь. Свое состояние я не считаю болезнью, но и здоровьем это не назовешь. Я признался вашему отцу, что собираюсь навестить мага, что столь смело заявил о своих силах.

- Вы собираетесь отвезти меня в дом скорби?

- Нет! - мысль об этом показалась магу отвратительной. Похоже, он еще не был готов принять свое отличие от других. - Это не дом скорби и не монастырь. Калеб Геллиофрей - известный демонолог. Поговаривают, он брал знания из Нижнего мира. Тайны, что ему открылись, неизвестны ни одному живому существу Привычного мира. Если кто и может справиться с постигшим вас и меня недугом - это он.

- Так вы здесь, чтобы сопроводить меня к этому...  эм... магу?

- И оберегать.