Мир в ладони

Кого спасать – ребенка или мать?
Господь, спасешь Рубцова Николая?
Усталый доктор сядет на кровать.
Да не ложится. И не засыпает.

Сгущенье гроз перечеркнет июнь
Косым дождем, и в нем не будет снега.
Вот так внезапно снова станешь юн,
Не ощущая горечи побега.

От прядей тонких, слипшихся волос
На жаркий лоб прольется струйка пота.
Но жизнь решит поставленный вопрос,
Поскольку в том и есть ее работа.

А день расправит света полотно
Над всей деревней, над рекой и пашней,
Чтоб переполнить детское окно
И незаметно сделаться вчерашним.

Не совсем по Шекспиру

На высокое небо апреля,
На весенний немыслимый день
Променяйте стремление к цели
И познания бледную тень.

Почки липы готовы взорваться
Юным клейким зеленым листом.
Вы бессмертны, когда вам пятнадцать.
И неважно, что будет потом.

Не прервется дыханье Джульетты.
Не погаснет ее поцелуй.
Что бы там ни твердили поэты,
Смерть влюбленным совсем не к лицу.

А когда все пройдет и очнетесь
В совершенно иных временах,
То споете, что нету, мол, тети —
И не надо в житейских волнах.

Лабиринт

Плыла звезда, как поплавок,
В Неве качаясь.
Темней Невы ночей глоток,
В нем лед и ярость.

А в самом сердце темноты,
Судьбы и ночи
И есть убежище мечты
И веры прочей.

Когда закованы в гранит
Любви пределы,
То кто все это объяснит?
Возможно, Белый.

Закоренелый акмеист,
Увы, бессилен
Понять, насколько же змеист
Рисунок линий,

Где параллельные идут,
Пересекаясь.
Где статуи в ночном саду
Грешат, не каясь.

Где полдень есть всего лишь тень
От белой ночи.
И чем длиннее будет день,
Тем жизнь короче.

Роман

Начальствуй, роза Петербурга.
Склоняю голову свою.
Покорный воле демиурга,
Солдат обязан пасть в бою.

Перед пунцовыми щеками.
Фарфором шеи. Льдами глаз.
Нехай запишет Мураками
Вранья историю про нас.

Не ждите и страницы сути.
Важней читательский успех.
С ним город, где воспитан Путин,
Сойдет за рыцарский доспех.

Но нам твердыня Ленинграда —
Сама пуховая постель.
Слов неразгаданных шарада.
В игрушках праздничная ель.

Рассвет у Беранже и Вольфа.
Плывущие над Зимним сны.
Когтей безумного Адольфа
Следы на панцире стены.

И дева – нет, не Галатея,
А та, с форштевня корабля, —
Летит по улицам, хмелея,
Все меньше слушаясь руля.

Ледоход