Мир в моих руках (СИ)

И оба ощутили грусть, оба увидели её в глазах друг у друга: им обоим не хотелось расходиться. Это было так волшебно и прекрасно — когда можно было раскрыть кому-то свою душу и быть поверенным в чью-то страшную тайну — и это было так мучительно: расходится вновь, должно быть, уже насовсем.

— Я обещал тебя отпустить. Я помню, — грустно улыбнулся ему Страж Небес.

Но они всё ещё стояли друг напротив друга, смотря друг другу в глаза.

— Как думаешь, мы могли бы стать друзьями? — вдруг робко спросил Киа.

— Если бы мы встретились как-нибудь иначе, в другой жизни, то… — Кайер растерянно замер, вслушиваясь в себя, и вдруг, просветлев лицом, улыбнулся и ответил: — Может быть, мы бы стали друзьями, — впрочем, улыбка его тут же погасла, да и взгляд тоже.

Потому, что они встретились только так. И уже не будет как-то иначе.

Кайер спокойно, испытующе смотрел сверху вниз. Надя не поняла, что этот взгляд обращён не на неё, а на того, кто стоял за её спиной.

Время замерло. Бог этого мира остановил его, чтобы произошёл этот разговор. Эта девочка управляла Мостом между мирами, но богом этого мира был Кьякью, а не она.

— Ты же сам сказал, что если бы мы встретились как-нибудь иначе, в другой жизни, то, может, мы могли бы стать друзьями! — уточнил Кьякью, смотря на него из своего нового тела.

Ведь бог этого мира может сам в нём рождаться, сколько захочет. И он рождался вновь, силясь забыть свою грустную историю. О мире, который вышел не таким добрым, каким ему хотелось. О девушке, ради которой он сотворил этот мир, и которой так и не успел поднести свой подарок.

— И ты пришёл ко мне, родившись в другом теле, теперь уже Благом?

— Я хотел стать твоим другом.

— И… и Камилл — это тоже был ты?

— Я же уже говорил тогда, когда мы впервые поговорили с тобой откровенно о себе. Да, я был Камиллом, которого прозвали Камиллом Облезлые усы.

— Но Камилл не пытался ос мной дружить!

— Так ведь Камиллом я стал, когда ещё ты ненавидел меня, чтобы отдохнуть от тоски по моей Хьа и от твоего ненавистного лица. Я тогда тебя ненавидел. Теперь нет. А поговорили мы в тот день, когда умер Камилл.

— Точнее, в тот день его убили. Ты ещё держался рукой за то место на теле, куда нанесли ему последний, смертельный удар.

— Я был Камиллом. Мне было больно пережить его смерть. Но я очнулся. Я снова вспомнил себя. И ещё ты нашёл меня в тот день. Я не хотел с тобой говорить. Меньше всего хотел говорить тогда именно с тобой, но… я рад, что ты не ушёл, и мы искренно поговорили.

Кайер вздохнул.

— Но объясни мне ещё кое-что. Вот Камилл умер. Вернулся ты. Почему ты не пришёл ко мне тогда, хотя сам говоришь, что хотел стать моим другом? Зачем тебе потребовалось рождаться заново?

Кьякью смущённо потупился.

— Я боялся, что меня ты всё же не примешь. Поэтому я пришёл к тебе в новом теле и в новой жизни.

— Придурок!

— Уж извини, какой есть, — он развёл руки в стороны, подражая его жесту, тогда, на морском берегу показанном Благу.

— Придурок, я бы принял тебя и таким. Зачем тебе потребовалось создавать себе новую жизнь и новое тело и лезть ко мне в маске?

Какое-то время они молчали, смотря в разные стороны.

— Тогда, когда Благу приснилось, что ты пришёл к нему во сне… это ведь был не сон? — внимательный взгляд на него.

— Разумеется, это был не сон! Я просто соскучился по тебе, — Кайер смущённо улыбнулся, — Но я же не мог прийти к тебе просто так, когда похитил Кэррис и грозился её убить! Тем более, что я не знал, что тот Кьякью и Киа, которого я ищу — спит в теле Блага!

— Извини, я тоже всё запутал, — Кьякью виновато взглянул на него и смущённо потупился, — Если бы я признался тебе, что Благ — это я, тебе бы не пришлось похищать Кэррис, чтобы Благ и хранители искали меня и умоляли с тобой поговорить.

— Да ладно! — глаза Кайера весело блеснули, — Так даже лучше. Ты был и Благом, значит, ты знал мою историю. А я всё время терзался, потому что хотел рассказать Благу правду обо мне, но не решался.

— Я рад, что ты всё-таки хотел мне всё рассказать.

Они какое-то время тепло смотрели друг на друга, радуясь миру, воцарившемуся между ними.