Мир в огне. История Первой и Второй мировых войн в цвете

Подписание англо-французского соглашения, получившего название «Сердечное согласие» (Entente Cordiale), открывает новый этап франко-британского сотрудничества после нескольких десятилетий напряженности в отношениях двух империй

Январь–октябрь 1905 г.

Россия переживает революцию, в ходе которой царь Николай II был вынужден согласиться на создание парламента (Государственной думы), и терпит поражение в войне с Японией

10 февраля 1906 г.

Король Эдуард VII присутствует при спуске на воду линкора «Дредноут» (Dreadnought), к зависти немецкого кайзера Вильгельма II; начало шестилетней гонки морских вооружений между Англией и Германией

6 октября 1908 г.

Австро-Венгрия формально аннексирует бывшую османскую провинцию Босния и Герцеговина, вызвав этим крайнее недовольство не только боснийских националистов, но и своих соседок Сербии и России

27 апреля 1909 г.

Мехмед V становится султаном Османской империи вместо своего брата Абдул-Хамида II, но реальная власть в правительстве перешла к националистическому движению младотурков, в том числе к Энвер-паше

20 ноября 1910 г.

Недовольство диктатурой престарелого генерала Порфирио Диаса приводит к началу революции в Мексике; начавшаяся в следующем году революция в Китае заканчивается низложением малолетнего императора Пу И

Апрель–ноябрь 1911 г.

В Агадирском (Втором марокканском) кризисе опасно столкнулись интересы Германии и Франции в Марокко; разногласия удалось урегулировать, однако Британия приняла сторону Франции

Апрель–май 1912 г.

Перспектива введения самоуправления в Ирландии (с парламентом в Дублине) создает угрозу вооруженных выступлений протестантских добровольцев и ответной реакции ирландских националистов

10 августа 1913 г.

Бухарестский договор становится формальным окончанием Второй Балканской войны, вспыхнувшей из-за недовольства этих бывших османских провинций своими новыми границами; регион недаром приобретает репутацию «порохового погреба Европы»

«Прекрасная эпоха»

Еще в бытность принцем Уэльским Эдуард VII сделал открытие, что самое веселое место в Европе – это Париж, где можно найти любое пикантное развлечение «прекрасной эпохи», почти полувекового периода относительной стабильности до 1914 г., когда искусство, прогрессивная мысль и благосостояние в крупнейших городах Европы переживали подъем. Ни одно место в Париже не отвечало принципу радости жизни (joie de vivre) лучше, чем монмартрский кабачок «Мулен Руж» с главным козырем – лихим канканом, позволявшим заглянуть под юбки его исполнительниц. На этом снимке виден сад позади здания «Мулен Руж», танцовщицы в пачках, пестрая публика и огромный полый слон – внутри его находился зал для отдыха, где, как поговаривали, можно было спокойно, без свидетелей побаловаться опиумом.

Но то были годы не только безудержных удовольствий. Французское общество глубоко раскололо затянувшееся дело Дрейфуса (1894–1906), когда консервативные, католические, антисемитские круги обвинили в шпионаже в пользу Германии ни в чем не виновного офицера французской армии, еврея по национальности, а в его защиту горячо выступили представители либеральной общественности во главе с прославленным писателем Эмилем Золя.

Дело Дрейфуса начиналось с обвинения в передаче военных секретов, и уже одно это красноречиво свидетельствовало о беззащитности тогдашней Франции. В 1871 г. страну унизила прусская армия: тогда на французской земле, в Версале, была провозглашена объединенная Германская империя. У Франции уменьшилась территория, сократилось население, а его дух оказался подорванным, потому что ее ближайшая соседка стала промышленно развитой и воинственно настроенной страной, и французам, особенно политикам и военным, было из-за чего волноваться.

Новые американцы

Далеко-далеко от Европы и ее обширных империй лежало большое, оптимистично настроенное и энергичное государство – Соединенные Штаты Америки. Весь XIX век США удовлетворяли свои имперские аппетиты тем, что безостановочно двигались на запад, сгоняли индейские племена с их земель и под лицемерным лозунгом «явного предначертания» или, иначе, «предопределения судьбы» (Manifest Destiny) мало-помалу захватили весь континент.

Волна новых американцев, хлынувшая к Тихому океану, состояла в основном из бедных европейских иммигрантов, соблазнившихся обещаниями получения земли, полнейшей свободой и возможностью сделать (или переделать) себя самим. В ходе переписи 1910 г. почти 12 миллионов американцев указали, что родились в Европе; на этом снимке мы видим небольшую, удивленно смотрящую в объектив группу вновь прибывших за первым рождественским ужином в своем новом доме.