Мир в XX веке: эпоха глобальных трансформаций. Книга 1

Угрожая отказом от подписания мирного договора и от участия в Лиге Наций, Япония закрепила за собой бывшие германские права и привилегии на Шаньдунском полуострове (решение Совета трех от 30 апреля и статьи 156-158 Версальского договора) и получила в управление по мандату Лиги бывшие островные владения Германии в Тихом океане к северу от экватора, но не добилась включения в Устав Лиги Наций положения о равенстве рас. Против выступили делегации Британской империи и США, видевшие в нем попытку устранить ограничения на иммиграцию японцев, хотя предложение преследовало глобальные цели. Япония хотела сделать свое вхождение в «клуб» Великих держав, объединенных не только цивилизационной и культурной, но и расовой общностью, окончательным и бесспорным.

Китайская делегация во главе с министром иностранных дел Лу Цзенцзяном представляла «северное» (пекинское) правительство, находившееся под контролем аньхойской милитаристской клики. Она добилась возвращения Китаю германских прав и привилегий в Тяньцзине и Ханькоу и аннулирования обязательств, связанных с компенсацией за восстание ихэтуаней (статьи 128-133 Версальского договора), но потерпела неудачу в шаньдунском вопросе, после чего покинула конференцию и отказалась подписать мирный договор. На это решение повлияли патриотические демонстрации молодежи в Пекине и Шанхае, известные как «движение 4 мая» — первое в стране массовое движение против «империалистов» и их «пособников», которое ускорило распространение идей марксизма и социализма. Рассчитывая на поддержку американцев и англичан, делегация Китая (в отличие от Франции и Италии) не поддержала предложение Японии о признании равенства рас.

Из других азиатских стран на конференции был представлен только Сиам (Таиланд), ставший членом Лиги Наций. Попытки групп корейских и вьетнамских националистов, которые возглавляли Ким Кю Сик и Нгуен Ай Куок (будущий Хо Ши Мин), добиться — со ссылкой на провозглашенный Вильсоном принцип «права наций на самоопределение» — если не представительства, то заслушивания их требований завершились неудачей из–за отсутствия поддержки.

Корейцы ссылались на провозглашенную 1 марта 1919 г. в ходе демонстрации в Кэйдзё (японское название Сеула) «Декларацию независимости Кореи», которая никем не была признана. С начала войны Япония стремилась предстать в глазах союзников по Антанте либеральной и прогрессивной страной, в том числе в колониальной политике. Массовые выступления в марте–апреле, участники которых требовали не только независимости Кореи, но и смягчения порядков и проведения реформ в рамках колониального режима, в ряде мест переросли в вооруженные столкновения. Не желая обнаружить «слабость», местные власти подавили выступления (японские и корейские данные об убитых и раненых различаются на порядок), но правительство пошло на смягчение режима, сторонником чего был премьер Хара. Замена генерал–губернатора Хасэгава Ёсимити адмиралом в отставке Сайто Макото дала старт кадровым перестановкам и реформам. Первыми мерами «культурного правления», сменившего «военное правление», были: ограничение прав и функций всесильной военной жандармерии кэмпэй и замена ее в деле поддержания порядка гражданской полицией, подчиненной генерал–губернатору; допуск гражданских лиц на посты губернаторов провинций; повышение жалованья служащим–корейцам; либерализация системы образования; разрешение новых периодических изданий на корейском языке. Символичным выглядело запрещение японцам, кроме военных, носить мечи при чиновничьем мундире — раньше этим правом обладали даже школьные учителя.

Конференция не приняла решений по русскому вопросу, поэтому союзная интервенция на Дальнем Востоке России, в которой принимали участие Япония, США, Великобритания, Франция и чехословацкий корпус, продолжалась. Предполагалось, что силы каждой из стран–участниц не будут превышать 7-10 тыс. человек, но к концу 1918 г. японцы имели там свыше 70 тыс., к концу 1921 г. — 150 тыс. человек. Решение об участии Японии в интервенции было принято весной–летом 1918 г. кабинетом Тэраути Хисаси под влиянием министра иностранных дел Мотоно Итиро и его преемника Гото Симпэй. Считавшиеся русофилами, они стремились сохранить режим, с которым наладили сотрудничество в годы войны, и укрепить экономические позиции Японии в Приморье. Против интервенции выступали политики, не считавшие Россию перспективным партнером: они предлагали принять меры по защите жизни, прав и собственности японцев на ее территории, эвакуировать их и закрыть границы. Лондон и Париж поддержали японскую интервенцию. Вильсон, по словам его советника Э. М. Хауза, опасался, «как бы японские войска, раз они уже попали в Сибирь, не остались там».