Мир Ванты Ху

Всех нас, зевак дурных, варежки от удивления открывших, горячей волной воздуха опахнуло. Очнулся, вспомнил о боли в плече. Думаю, что за дурнина ужалила?! Как позже выяснилось, не меня одного. Зашёл в бытовку, глянул на прожжённую дырку в ветровке, как от сигареты. Снимаю брезентуху, закатываю дырявый рукав рубахи до плеча. В том самом месте, где дырка прогорела, – ожог размером с грецкий орех. Ребята – в шоке! Ещё троих наших почти так же обожгло. Бульдозериста Сашку, геофизика Никиту и копателя Жору Кудрявого. Жора – лысый был, как обглоданная кость. Отсюда и кличка. Ожоги у мужиков поменьше, правда. Но глубокие. Заживали долго, у кого неделю, у кого – месяц. Наши удивляются, какие твари могли нас так покусать?! Через пару дней ранка у меня слегка поджила, гляжу, на коже буква нарисовалась…

С готовностью, видать, показывал не раз, Егор расстегнул праздничную цветастую рубашку до пупа, стянул с плеча. Предъявил на правом предплечье отчётливый белёсый шрам в виде буквы «А». Шрам выглядел как схематичный символ ракеты, выписанный детской выжигалкой26.

– «Хорош брехать-то!..» – обычно отмахивались друзья, – сам же иронизировал Егор. – Не верили в мои россказни и байки. Говорили: сам прижёг. Татуировка. Сначала обижался, отмалчивался. Потом стало безразлично: верят – не верят. Пофиг. Но, я так полагаю, Летающий Объект мне привет от отца передал.

Сценарист не выдержал, насмешливо нахмурился, скривил губы, недоверчиво качнул головой. Егор сделал вид, что не заметил иронии и недоверия, продолжил:

– Ребят с геопартии тоже пометили. Для чего? Не знаю. Тайны, покрытые мраком бытия. Сашка-бульдозерист пропал в тайге, по пьянке пошёл с берданкой на лося. Ни Сашки, ни берданки. Наш учёный фрукт, выпивоха и бабник, геофизик Никита в Петербург укатил. Ни слуху ни духу. Жорик утонул той же осенью в Оби. На спор, за литр бормотухи, на остров решил сплавать. Может, ноги свело, может, под буксир или баржу попал.

Такие дела… Да, о небесной тарелке… Хотите – верьте, хотите – проверьте. Адреса нескольких свидетелей явления, ребят с геопартии, кто в Сургуте остался, могу отписать с пребольшим удовольствием.

Отвальная

Как не поверить хорошему человеку и прекрасному рассказчику? Не сразу, но Сценарист поверил. Не просто поверил, сам объединился с новым товарищем, доверился, поделился своими домыслами, соображениями, фантазиями.

Основная съёмочная группа телесериала «Золото Югры» в начале сентября вернулась в Москву. От широты душевной нефтяники позвали на «отвальное» застолье Сценариста. Во всей этой канители со съёмками фильма тот взвалил на себя ещё обязанности исполнительного продюсера, отвечал за производство, задержался в Сургуте на неделю: готовил отчёты, подписывал кипы нужных и ненужных отчётных бумажек.

Помбур Егор Плещеев, щуплый, вихрастый, словно подросток, в скромном «ширпотребовском» костюмчике первоклашки, скромно присел у входа в банкетный зал, у краешка длинного, составленного стола. Сценарист поймал, как дед Мазай в лодке, его умоляющий взгляд зайца, застрявшего в болоте, мол, спасай, только тебя жду.

Рыбными деликатесами и мясными закусками был заставлен длиннющий стол персон на сорок. Рыбка горячего, холодного копчения, осётр, нельма, муксун, стерлядь, для разнообразия – пелядь. Мясные закуски не перечислить. Для экзотики, приезжим предложили медвежатину с олениной. На первое – стерляжья ушица. На второе, под заказ, – рыбные и мясные блюда. Выпивка – в изобилии: дорогущий коньяк категории ХО27, водка кедровая, местного разлива, французское вино семи марок.

Егора позвали развлекать публику, но после первых выпитых рюмок о нём забыли, даже не дали высказаться в тосте. Помбур загрустил, примолк, раза два, не больше, приложился к рюмочке коньяка под закуску. Переместился ближе к Сценаристу и только для него как бы впервые завёл беседу под шумные выкрики товарищей по застолью.

– Хотите, значит, экзотики, господа этнографы-кинематографы и прочие, к ним примкнувшие? – куражился помбур Егор Плещеев, но с доброй усмешкой поглядывал только на Сценариста, для кого, собственно, и был весь сказ. – Пажалте, откушайте сибирских блюд, – шутливо претворил Плещеев свою историю о встрече в детстве с легендарной Царь-девицей. – Да-да. Имеется такой важный мифический персонаж в хантыйском эпосе. Вернее, встретился я в детстве с её наследницей, – уточнил помбур. – На всю жизнь запомнил дикарку. Чуть не пристрелила, дурная! История эта случилась лет двадцать назад близ Русскинской.

Из-за стола послышались пьяные выкрики коллег Егора по буровой, «друганов» Серёги из местной «братвы».

– Брехня!

– Хватит туфту гнать!

– Завязывай базар! Выпьем!

– Так ты трахнул девку? Или нет?

– Давай про Тунгуску!

– Что там взорвалось над тайгой?

– Кто с ним «тарелку» в небе видал?

– В геопартии?

– В восьмидесятых?

– Ага.

– Я видал, – словно недовольно, хрипло и внушительно откликнулся сутулый, хмурый, патлатый седой мужик в мятом, клетчатом пиджаке пошива фабрики «Большевичка28».