Мир Ванты Ху

Парню удавалось «косить» от армии уже четыре года подряд, якобы, по состоянию здоровья. На самом деле у Лёхи лет пять не поднималась с постели парализованная мать. Военкоматчиков это обстоятельство мало волновало. Единственному сыну и кормильцу приходилось скрываться от призыва, прятаться по буровым. Начальство нефтяников как раз понимало тяжкие житейские проблемы помбура и всячески способствовало его непрерывной занятости. Хотя неплохих заработков Лёхи едва хватало на сиделку при матери, массажистку раз в неделю, чтоб у больной не было пролежней, дорогущие лекарства и проплату коммунальных услуг по однокомнатной квартире панельной пятиэтажки.

Лёха оставался безудержным оптимистом, на «бытовуху» не жаловался, скрывал за весельем личные трагедии: гибель отца в когалымских болотах, инсульт матери, измену супруги и её бегство с двухлетней дочерью в Новосибирск за демобилизованным стройбатовцем.

– Эй! Как дела на крыше мира?!

– Мы лишь сверчки на шестке, – весело отвечал Егор. – Какая уж тут крыша мира, я тя умоляю!

– Проходи, ложись, здравствуй! – крикнул Лёха, поднимаясь по крутым лесенкам на площадку помбура.

– Привет! – обрадовался весельчаку Егор. – Принимай смену.

– Так своей смешною рожей сам себя и веселю, – с грустью дурачился Лёха. Похоже, он где-то набрался новых афоризмов и повторял, заучивал, для памяти. Они приветливо хлопнулись со сменщиком руками в рукавицах, принимая и сдавая вахту.

Егор начал спуск по крутой лесенке вниз, возвращался обратно, на грешную землю.

Другой мир

В Северной столице, каменном мрачном красавце Санкт-Петербурге в то же самое время перед дверью с латунным силуэтом благородной дамы топтались двое крепких парняг в тёмных пиджаках с бейджами на карманах. Охранники, с выразительными фамилиями Бoйко и Рубuло. Оба парня были подкачаны железом, обучены не только в ЧОПах владению холодным и огнестрельным оружием.

Могучий Рубило был наголо выбрит. Загривок сминался тяжёлыми складками и продолжался выпирающими со спины буграми мышц.

Моднявый Бойко выскоблил виски до синевы, сохранил на макушке рыжеватую щетину волос газончиком пожухлой травы. Он был более лёгок на ногах, как боксёр, кто перешёл из супертяжёлой на категорию ниже и теперь радовался потере веса и лёгкости в теле. Придурковатым клоуном, он себя и вёл, нелепо дёргался, жестикулировал руками, наносил лёгкие удары по воздуху: то проводил апперкот, то хук слева, то выбрасывал расслабленную кисть перед собой в джебе. При этом негромко приговаривал:

– Тут почтальончика пришлём. Тут апперкотом встретим.

Мрачно и спокойно, Рубило принимал судорожные подёргивания партнёра, обезьяньи ужимки, прыжки, презрительно морщился, когда «воздушные удары» посылались в его сторону. Медлительный, уравновешенный Рубило оставался в супертяжёлой категории бойца «без правил».

Неуёмный Бойко минут пятнадцать отрабатывал перед дверью в женский туалет джебы, хуки и апперкоты. Рубило откровенно злился, с недовольством посматривал на золотые наручные часы.

– Полчаса торчат! – злобно проворчал он. – Обосрались там все?!

– Чё за хрень таскаешь?! – просипел в ответ Бойко.

– Какую хрень? – удивился Рубило.

Бойко кивнул на наручные часы напарника с вызывающей надписью на циферблате «Rolex», с лёгким презрением проворчал:

– Фальшивка.

– Реальный «Ролекс»! – возмутился грозный Рубило. – Даж браслет – золото высшей пробы!

– Китайская фигня. Чина!

– Какая Чина?! – заводился Рубило. – Ставлю полтинник баксов, – фирменные!

– Принимаю, – согласился Бойко. – Ответный полтос на кону!

Они хлопнулись рука об руку и повеселели.

В женской комнате, в туалетной кабинке, на крышке унитаза пышной куклой в белоснежной пене кружев восседала молоденькая темноволосая красавица -невеста. Она была в свадебном платье по выбору супруга, от самого Карла Лагерфельда, в алых туфельках от Prada. Невеста безудержно, с надрывными всхлипами рыдала. Поверх кабинки свешивались крашеные гирлянды белокудрых локонов подруг.

– Хватит ломаться, дурочка! Шикарный кусок пирога обломился! – не выдержала истерики виновницы торжества, обозлилась одна из них, назначенная свидетельница, с красной лентой через плечо. Искусственная блондинка с напомаженным личиком прожжённой стервы. Она едва удерживалась в модных туфельках на высоченном каблуке на скользкой крышке унитаза соседней кабинки, пыталась дотянуться до головки невесты, чтобы погладить, успокоить, быть может, просто поправить фату, что сбилась на бок.

– Обломилось?! – ныла, всхлипывала невеста. – Он такой старый и… и ж-ж-жир-р!.. – прожужжала она жалобно.

– Зато – богатый, – с завистью вздыхала свидетельница.

– Не могу я спать с ж-ж-жи-и-ир-р-р… – тихонько выла юная невеста.

– Поживёшь – наживёшь, разведёшься и гуляй. Главное, не залетай, – деловито посоветовала свидетельница.

– Да-а-а?! А если уже?! – невеста хлюпнула красным носиком.

– Давно?! – позлорадничала свидетельница.

– Как? – ахнули подруги. – Уже?! Когда?!

– Залетела?!

– До свадьбы?

– Кажись, неделя, – простонала невеста. – З-з-задержка.