Мир вашему дому

Равиль сдал свою первую разработку сборщикам и с беспокойством стал ждать результата. Бригадир не приходил, и он, заволновавшись, спустился в цех. Его узел стоял готовый, в хитроумном сплетении труб, с привернутыми на болтах задвижками и клапанами.

Равиль подошел к рабочим и спросил бригадира:

— Претензий нет? Подошло?

— Как в аптеке! — весело ответил тот. — Прямо не верится, что сдадим заказчику с ходу, без переделок. — Бригадир шагнул к узлу вплотную и поманил Равиля. — Вот в этом месте предохранительный клапан не умещался. Ну, думаем, дал все-таки новенький промашку. Потом стали сверять размеры с эскизом: оказалось, сами напортачили.

Бригадир полез в карман, достал сигареты и протянул Равилю.

— Спасибо, не курю, — отказался тот.

Бригадир дружелюбно толкнул Равиля:

— Где так насобачился чертежи разрабатывать?

— Есть небольшой опыт, — засмеялся Равиль и пошел к себе наверх. Он еще слышал, как бригадир спрашивал мастера: — Отчество его как будет? Нельзя же так: Равиль да Равиль.

Теперь бригадиры стали пытаться, каждый по-своему, всучить свои заказы на разработку именно Равилю. Хангильдин быстро понял, что его услуг избегают, но не стал переживать. У него появилось больше времени заглядывать в сейф. Новенький с удовольствием брался за самые сложные разработки, и Хангильдин незаметно для себя превратился в его помощника.

* * *

Фатых с Пантюхой пришли после обеда. Хангильдин незадолго перед их приходом заявил, что он устал от всей этой текучки и душа его «просит покоя». Потоптавшись на пороге, он виновато оглядел Равиля и ушел с работы. В сейфе у Хангильдина было пусто третий день, он маялся, не находил места, и все валилось у него из рук. Взаймы никто ему не давал, а просить у Равиля он почему-то стеснялся.

Фатых с Пантюхой вошли несмело: как-никак Равиль сидел теперь в конторе, ходил чисто одетый и мог на правах мастера бывать на участках и делать рабочим замечания производственного характера.

Оба нерешительно топтались посредине комнаты, и Равиль усадил друзей за стол Хангильдина.

— Рисуешь? — спросил Пантюха, озирая стеллажи, забитые чертежами и рулонами бумаги. — А где твой Переделкин?

— Кто? — не понял Равиль.

— Переделкин, — засмеялся Пантюха. — Так ребята зовут Хангильдина. Ни одна его разработка не обошлась без переделок.

Равиль посмотрел на Пантюху и предположил:

— И мне, наверно, успели дать прозвище?

— Успели, — опять засмеялся Пантюха и посмотрел на серьезное носатое лицо Фатыха, что смирно сидел на краешке стула. — Аптекарем зовут.

— Это еще туда-сюда, — усмехнулся Равиль. — Могли и хуже назвать.

— Глупые люди, — сурово подытожил Фатых. — Человек им вместо эскизов такие картинки выдает, что и ребенок поймет, а они насмехаются. Лучше бы к Кузьмичеву пошли да попросили оклад Равилю прибавить. Некрасиво получается: Равиль пашет, а этот Хангильдин опух от безделья и еще кой от чего.

— Это верно, — согласился Пантюха. — Несправедливо получается. Мы даже согласны пропускать тебя по бригаде, чтоб ты в зарплате не терял.

— Да зачем мне деньги? — удивился Равиль. — Один, семьи у меня нет. Мать сама работает. Вы, пожалуйста, не беспокойтесь насчет меня.

— Сегодня семьи нет, а завтра будет, — резонно возразил Фатых. — Заметь, бабе — сколько ты домой ни носи — все мало. Моя, например, только лягу спать после получки, тихонько встанет и все карманы перероет, аж за надорванную подкладку пиджака заглянет — не оставил ли себе на вольную жизнь.

— Моя хитрее, — сказал Пантюха. — Она расчетный листок требует, а там машиной все до копейки расписано.

— Как вы там поживаете? — спросил Равиль.

— Живем хорошо, — ответил Фатых, поглаживая коленку. — Двадцать пять плетей даем каждый день. Вначале сами удивлялись, теперь привыкли, вроде бы за норму стали считать.

— Вот только в конторе поговаривают, будто эти двадцать пять плетей нам и взаправду за норму хотят записать, — вставил Пантюха.

— Не посмеют, — уверенно сказал Фатых. — Сегодня норма — двадцать плетей, завтра — вдруг двадцать пять. Что же, они за счет нашего горба хотят нормы срезать? Так, Равиль?

— Не совсем так, ребята. — Равиль, помолчав, поднял на рабочих глаза. — Если мы нормы заморозим, то будем топтаться на одном месте. Но вы ведь все лучше хотите жить, больше получать, больше приобретать, детей своих растить в полном достатке. Но за счет кого? Чужого горба? Думаете, другие начнут больше давать, пока вы на своих двадцати плетях сидеть будете?

— Вроде и верно, — нехотя согласился Фатых. — Но если б нормы из центра шли, а то какой-то Бакиров будет нам законы рисовать…

— Бакирову с Кузьмичевым план спускает завод, а тому сверху, из Москвы, — еле сдержался от улыбки Равиль. — Каждый год цех обязан давать продукции больше, но без увеличения количества рабочих.

— И всем так? — спросил Пантюха.

— Всем, — сказал Равиль. — Оттого страна и богатеет. Через пять лет вы обязаны будете давать бригадой уже по тридцать — тридцать пять плетей.

— Во как! — изумился Фатых. — Что ж, будем бегать, как в мультфильме?