Мир вечного ливня

— Я направил пускатель в тайник. Я помню, где это место на карте, Андрей несколько раз показывал тот «пузырь»! Теперь я его точно найду! Фух…

— Успокойся.

— А как у тебя дела? Во сне я ощущал, что твой звук движется в правильном направлении.

— Есть пара спорных нот, но в общем-то можно выбрать из пяти-шести вариантов. Это не много, можно верный отыскать простым перебором.

— Получается, что мы полностью готовы? Осталось только дождаться дня испытаний?

— А код ты знаешь? Секретный код для запуска взрыва?

— Нет, — признался я. — Сколько в нем цифр?

— Пять.

— Да, точно, — я задумался. — В том странном сне Северный Олень требовал от меня запомнить двенадцать пятизначных номеров. Но я ни одного не помню, как назло…

— А если постараться? Человек ничего не забывает совсем.

— Да я их и не видел толком. Плохо.

— Я же говорила, надо все цифры запоминать, которые снятся.

У меня возникла идея пройтись до ближайшего таксофона, чтобы заглянуть в «Желтые страницы Москвы». Может, там обнаружится какая-нибудь подсказка? Однако мы зря ходили — на букву «С» никаких солнц не обнаружилось, хотя я надеялся найти двенадцать телефонов то ли пансионата «Солнышко», то ли колхоза или совхоза с одноименным названием. Мимо. Ничего такого мы не нашли.

Все два дня, что медленно тянулись до часа «икс», невозможность вспомнить секретный код из сна не давала мне покоя. Зато в последнюю ночь перед днем операции мне приснилась винтовка. А ведь обычный сон был, никак не связанный со сферой взаимодействия. Снилось детство, закат лета, недавно купленный велосипед и кусты крапивы, в которые я угодил, не справившись с управлением. А в отцовской машине играло радио, причем песня из кинофильма «Ох уж эта Настя».

Осенью, в дождливый серый день
Пробежал по городу олень.
Он летел над гулкой мостовой
Рыжим бесом, пущенной стрелой.

Дождь. Зачем петь про дождь, если лето? Хотя с дождем было связано что-то очень важное, так же как и с оленем, но я не мог понять, что именно. Собираясь вытащить велосипед из крапивы, я споткнулся о тяжелую железяку. Наклонился и обомлел — это была огромная винтовка, совершенно фантастического, как мне показалось, вида, тяжелый прицел, толстый, как кусок водопроводной трубы, ствол — совсем не похожий на дула духовых винтовок в тире на ВДНХ. Я испугался, что кто-то меня застанет рядом с таким оружием. Захотелось бежать, но ноги не слушались. Тогда я с огромным трудом оторвал винтовку от земли и поволок поглубже в крапиву, не обращая внимания на жалящие листья. Там, в самых зарослях, была дырка в дерне. Я опустил винтовку, наклонился и разглядел в глубине небольшой пещеры коробочку, похожую на рацию из шпионских фильмов, а рядом светящуюся фигурку обнаженной женщины, фигурку захотелось взять, чтобы дома рассмотреть в подробностях, но страшно было, потому что, если с такой игрушкой застукают родители, будет скандал. Я вспомнил, какая буча разразилась, когда в школе Коляна поймали за тем, что он показывал мальчишкам фотографии голых женщин. Нет уж, такого мне не надо, спасибо. Я снова поднатужился и засунул винтовку в дыру. Наверняка это тайник шпионов, по-другому и быть не могло. Так пусть оно там и лежит. Я было подумал, зачем взрослому шпиону фигурка голой женщины, но потом догадался, что ему ее выдали для совращения советских детей, наверняка там были и журналы, и апельсиновая жвачка с фотографиями чернокожих баскетболистов, а может быть, даже джинсы. Но мне страшно было спуститься внутрь, да и ничего хорошего такие находки не принесут.

А из приемника припаркованного у обочины «Москвича» продолжал петь женский голос:

Он бежал, и сильные рога
Задевали тучи-облака.
И казалось, будто бы над ним
Становилось небо голубым…

«Надо привести в этот мир солнце, — подумал я, просыпаясь. — Чтобы тучи разметало как следует».

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Час «икс»

Я проснулся рано — надо было собраться. Катя, протирая глаза спросонья, заварила кофе и впервые за все время, сколько я ее знал, включила телевизор со звуком,

— Пусть бубнит, — сказала она. — В сон не так будет клонить. Мне-то в отличие от тебя спать будет нельзя до самого твоего возвращения.

— Это уж точно… — Я поймал себя на том, что у меня начинается предстартовый мандраж, как перед ночным десантированием с малых высот.

Я хотел налить себе из кофейника, но Катя не позволила.

— Вот кофе не надо. В одиннадцать тебе снова баиньки, а это… — она глянула на часы, — уже меньше чем через пять часов. Готовься.

— Да я готов.

— Тогда надо прогуляться. Кислород полезен для здоровья. Сегодня метель кончилась, мороза такого нет, так что надо пройтись, зарядиться энергией.