Мир вечного ливня

И тут в голове мелькнула мысль — как же реальность может зависеть от расстояния до Базы, если Базы как минимум две? Кроме нашей есть ведь еще и этот Шахматный Храм! Кажется, Ирина неправильно все поняла, скорее реальность не истончается, а каждая База формирует вокруг себя собственный мир. В месте пересечения законы миров смешиваются, а ближе к самим Базам приобретают свойства…

— Приобретают свойства, присущие нанимателю! — закончил я вслух — Черт! Так ведь правда, какая может быть реальность у сна? В этом мире существуют лишь игроки и фигуры. Игроки перекраивают пространство по собственному желанию, а фигуры…

А что фигуры? Когда это у фигур была хоть какая-то воля? Я представил, как по ночам шахматы вылезают из старой фанерной коробки и устраивают военный совет. Строят планы, как бы им так изловчиться, чтобы завалить игрока. А мир вокруг страшен, так не похож на привычные ровные пространства в черно-белую клеточку. Как вообще ходить там, где нет клеток? Игрок знает, а фигуры нет. В этом между ними кардинальная разница. Вот если бы игрока самого затолкать в шахматную коробку или заставить играть по правилам… Да только на то он и игрок, чтобы жить, как ему хочется. А правила лишь для фигур.

«Но Кирилл время от времени вынужден укладываться в общую коробку, — подумал я. — Вынужден ходить на работу, прикидываться обычным деловым мажором. Трахается наверняка с кем-нибудь. Но по клеточкам он и там не ходит».

Я бы, может, тоже не ходил по клеточкам, да только не мог представить, как это выглядит. Все же я мало пробыл в сфере взаимодействия, это точно. Когда ребята собирались отклониться от курса, чтобы посетить Шахматный Храм, мне это казалось смесью банального любопытства с не менее банальной меркантильностью. Теперь же стало понятно — к старой Базе влечет нечто большее, нечто мистическое, так древний колдун, чтобы стать оборотнем, напяливал на себя шкуру дохлого волка — он был уверен, что это поможет. Я же сейчас ни в чем не был уверен, хотя бы потому, что законы сферы взаимодействия оставались мне по большей части неведомы. А вдруг действительно, чтобы стать игроком, достаточно просто влезть на верхний уровень заброшенной Базы? Что, если Кирилл когда-то просто-напросто проделал именно этот путь? Мог он ходить к Мосту? А почему бы нет? Я же о нем ничего не знаю!

Птиц над головой стало меньше, теперь они не неслись за БТРом трепещущим шлейфом, а взмывали с деревьев время от времени. Зато их активность повысилась, причем не самым лучшим образом — уже несколько раз сверху летели обломки веток и камни величиной с грецкий орех. Я психанул, достал «Стечкин» и пару раз пальнул вверх. Ветки сыпаться перестали.

Наконец мы преодолели каменную гряду и БТР перестало трясти. Я попробовал представить Шахматный Храм, но в голову лезли только картинки из мультика про Маугли, где в джунглях, в развалинах древнего города, жили обезьяны-бандерлоги. Здешние птицы тоже напоминали обезьян, причем не только видом, но и повадками, как оказалось. Летающие бандерлоги. Киплинг в гробу бы перевернулся.

— Эй, народ, долго еще пилить до этого Храма? — спросил я, наклонившись к люку.

— Километров двадцать, — ответил Андрей. — Могу тебя сменить.

— Нет. Я уж лучше здесь, под дождиком.

Подняв взгляд, я с удивлением увидел птицу, сидящую на длинной склонившейся ветке. Она сидела на заднице, как обезьяна, играя при этом на дудочке. Видел я ее лишь мгновение, она промелькнула слишком быстро, да и качество музыкальной композиции оценить не сумел — БТР ревел слишком громко. Но, несмотря на краткость видения, оно накрепко врезалось в память. Я хотел было рассказать об этом друзьям, но не успел — сверху донесся клекот тяжелых рейдеров.

— Стоп! — заорал я в микрофон гарнитуры, чтобы Макс меня услышал с гарантией.

Он услышал, причем затормозил так резко, что я саданулся подбородком о край люка.

— Рейдеры! — добавил я, прыгая внутрь.

На самом деле все эти меры предосторожности были пустой формальностью, поскольку, когда над головой нет густых, мокрых древесных крон, сканеры Рейдеров легко засекают любой объект, в том числе неподвижный. Так что надо было к бою готовиться, а не орать. Цуцык тоже быстро сообразил, что к чему, и дождавшись, когда я выкарабкаюсь из башенки, занял место стрелка. Искорка уже расположилась возле бойницы с «СВДшкой», а я подхватил Витин «АКМ» и Устроился у противоположного борта.

Надо признать, что после Афгана БТР-«восьмидесятку» довели до ума, значительно увеличив угол обстрела не только главного КПВТ, но и для стрелков из бойниц. Так что на трех тысячах метров можно было использовать главный калибр в качестве скорострельной зенитной пушки — с учетом плотности огня КПВТ мог нанести серьезный урон даже тяжелым рейдерам, защищенным силовыми экранами. У бойниц же мы засели на тот случай, если к высотникам прилагался патруль из легких «углов» — маневренных, но хлипких.