Мир воров

Свет погас и опять зажегся, когда течение Времени вернулось к настоящему. Берси все еще цеплялась за него и хныкала, не ведая о перемещении во времени; Литанде принял решение, и девушка почувствовала, как руки колдуна обхватили ее, а губы поцеловали ее жаждущий рот.

— Ты должен любить меня или я умру! — всхлипнула Берси.

Литанде сказал:

— Ты будешь моей. — Его тихий ровный голос был очень спокоен. — Но даже колдун уязвим в любви, и я должен защитить себя. Место будет подготовлено для нас так, что туда не будет проникать ни малейший свет и звук, за исключением того, что я подготовлю с помощью моих заклинаний; и ты должна поклясться, что не будешь пытаться увидеть меня или дотронуться до меня, кроме как при помощи этого магического света. Клянешься ли ты именем Всеобщей Матери, Берси? Ибо, если ты поклянешься мне в этом, я буду любить тебя так, как никто никогда еще не любил ни одну женщину.

Охваченная дрожью, она прошептала:

— Я клянусь.

Сердце Литанде упало от жалости, Раббен грубо использовал ее; так, что она буквально заживо сгорало от своей неутоленной любви к волшебнику и была полностью во власти страсти. С болью Литанде подумал: «Если бы она только любила меня без колдовства; тогда я мог бы любить…

Тогда бы я смог доверить ей мой секрет! Но она всего лишь инструмент в руках Раббена; ее любовь ко мне — дело его рук, а вовсе не ее собственная воля… И не настоящая…»

…И поэтому все, что произойдет между нами сейчас, будет только драмой, поставленной Раббеном.

— Я приготовлю все, что требуется для тебя, с помощью моих магических заклинаний.

Литанде пошел к Миртис и изложил ей то, что было ему необходимо; женщина начала смеяться, но одного взгляда на мрачное лицо Литанде было достаточно, чтобы охладить ее. Она знала колдуна задолго до того, как он получил голубую звезду между глаз, и хранила Секрет из любви к Литанде. У нее разрывалось сердце от того, что она видит любимого ею человека зажатым в тисках таких страданий. Поэтому она сказала:

— Все будет подготовлено. Не дать ли ей наркотиков в вине, чтобы тебе легче было напустить на нее чары?

В голосе Литанде послышалась ужасающая горечь.

— Раббен уже сделал это за нас, когда околдовал ее любовью ко мне.

— Иначе ты бы принял эту любовь? — спросила Миртис, колеблясь.

— Все боги Санктуария смеются надо мной! Всеобщая Мать, помоги мне! Да я бы принял ее в противном случае; я мог бы ее любить, если бы она не была орудием в руках Раббена.

Когда все было готово, Литанде вошел в темную комнату. Там не было другого света, кроме света Голубой Звезды. Девушка лежала на кровати, простирая руки к колдуну в восторженном порыве.

— Приди ко мне, приди ко мне, моя любовь!

— Скоро я сделаю это, — сказал Литанде, садясь на краю кровати рядом с ней. Он погладил ее волосы с такой нежностью, которую даже Миртис никогда бы не смогла предположить в нем. — Я спою тебе любовную песню моего народа, живущего далеко отсюда.

Она вся изогнулась в эротическом экстазе.

— Все, что ты делаешь, для меня хорошо, моя любовь, мой маг!

Литанде почувствовал опустошенность от полного отчаяния. Она была прекрасна, и она любила. Она лежала на кровати, приготовленной для них обоих, но их разделял целый мир. Колдун не мог вынести этого.

Литанде запел тем своим грудным красивым голосом, голосом, который был прекраснее любых чар:

Полночи прошло, Бледнее луна в вышине; Исчез уж и звезд хоровод, И небо светлеет — к заре; А я одиноко лежу И все еще жду.

Литанде заметил слезы у Берси на щеках.

«Я буду любить тебя так, как никто никогда не любил еще ни одну женщину».

На кровати между девушкой и недвижимой фигурой колдуна, когда его мантия тяжело опустилась на пол, выросла фигура-привидение — двойник Литанде, поначалу высокий и худой, с горящими глазами и звездой между бровями, с белым, без шрамов, телом; двойник колдуна, но он был торжествующим в своей мужской потенции, когда ринулся в атаку на затихшую, страждущую женщину. Ее мозг был далеко, когда она очнулась, он был пойман, пленен, заколдован. Литанде позволил ей на секунду взглянуть на созданный им образ; она не могла видеть настоящего колдуна за ним; затем, когда ее глаза закрылись в экстазе ожидания прикосновения, Литанде погладил ее закрытые глаза легкими пальцами.

— Ты видишь — то, что я велю тебе видеть!

— Ты слышишь — то, что я велю тебе слышать!

— Ты чувствуешь — только то, что я велю тебе чувствовать, Берси!

Сейчас она целиком находилась во власти чар привидения. Неподвижный, с холодными глазами, Литанде наблюдал, как ее губы смыкались в пустоте и целовали невидимые губы; каждую секунду Литанде знал, что прикасалось к ней, что ласкало ее. Восхищенная и очарованная иллюзией, она вновь и вновь возносилась на вершины экстаза до тех пор, пока не закричала, уже не сдерживая себя. Только для Литанде этот вскрик был горьким, потому что она закричала не от него, а от мужчины-привидения, который ею обладал.

Наконец, она замерла удовлетворенная, полностью отключившись; Литанде в агонии наблюдал за ней. Когда она вновь открыла глаза, он с грустью смотрел на нее.