Мир Всем Вам.

…Лето четвертого года…А было ли оно, это лето? А не приснился ли мне Грозный? А служил ли я когда-то в милиции?

Я уже не верю и самому себе… Неужели всё это было?..

Эти вечные хождения по городу, от которых отказывали ноги. Эта бесконечная уличная стрельба, которую перестали все замечать. Эти коварные вражеские засады, в которых, не дождавшись тебя, убили других. Сами, эти убитые, с невероятными ранами груди, головы, изуродованные и обгоревшие. Их вдовы и сироты, безумно кружащие в черных платках по плацу отдела, после того, как опознали труп… А твоя надежда на завтрашний день?! Эти переживания, что вряд ли до него доживешь…

Сколько всего было там! Сколько забылось, ушло в забвение, пропало навек. Как мало осталось от той страны, имя которой — Грозный! И какой бальзам для ран, эти воспоминания!

Сколько всего было, да сплыло…

Редкие, что можно сосчитать и сейчас, мои выходные, когда, бросив в комнате камуфляж, я сбегал из отдела с одним пистолетом в кармане трико. Не к женщинам, не в бани и кабаки, которые, пусть не надолго, но заживляли раны души. Сбегал посмотреть, где кончается Грозный — ограбленный нищий, в котомке которого ничего, кроме принесенного ветром песка. Бежал к тем руинам, которые еще не воспели поэты. В те безвестные дали, куда не довела меня сотая или тысячная по счету зачистка…

Я помню дом в Черноречье…Если вернуть окнам стекло, поднять из травы почерневшие двери, да поддержать оседающий потолок, в нем можно было бы легко пережить лето. Строгий, холодный дом с пустыми кабинетами комнат… Чего-то не хватало в нем. Какой-то небольшой, но очень нужной вещи. Всего одной вещи… Не замка на несуществующих дверях. Нет. Не хватало на голых стенах старинных настенных часов. Часов, которые бы сломали мертвую послевоенную тишину…

Мои походы с инженерной разведкой комендатуры… Ленивые марши по улицам старых развалин… Теплые туманы Минутки, запущенные сады Ленинского проспекта, безобразный жилищный хлам у поворота на Ассинскую: не шире детского шага обломки, не выше речной волны стены. И восходящее надо мной красное солнце Чечни… А я не вижу и малость от всей красоты. А я еще не открывал в это утро глаз. Но иду, потому что наизусть знаю маршрут. Иду и вижу сны наяву. И мне всё равно, под каким сапогом сработает мина, у какой обочины лопнет фугас…

А 26-й блокпост!.. Мой печальный каменный дом, в лабиринтах которого вечно сидела тьма. Где и в фальшивый солнечный день не было видно без фонаря. А в звездную и беззвездную ночь, словно в старинном замке, горели длинные белые свечи… Что с ним стало теперь? Рухнул ли этот храм романтики и войны? И от скольких ударов он свалился на землю?..

И перекресток Ханкальская-Гудермесская — замусоренная развилка, у которой начиналась моя самая несбыточная мечта — дорога из Грозного. А в начале этой дороги, на двух железных столбах, яркий плакат с гордыми, на все поле, словами: «Жить в Чечне — быть героем!»… Много раз я думал сфотографироваться под этим плакатом. Много раз откладывал всё на потом. Да так и проворонил время. Да так и не стал героем…

Вот бы изорвать календарь, что отправил всё это в прошлое!!!

Всё было, да сплыло… Прошли годы и в них нельзя поверить, в эти истории. А ведь это я, и ни кто другой, был участковым города Грозного! Ведь это я посвятил ему жизнь! Единственный сумасшедший, кто подался туда не за деньгами или идеей. Кого привела за руку светлая муза поэзии. Заговоренный которой, я прошел мимо фугасов и автоматных стволов.

О, Кавказ!!! Поэтический Иерусалим моей души! О, Грозный!!! Храм моего Иерусалима!.. Мне бы снова туда, где чернее черного горя был ясный безоблачный день, где громче громкого грома стучало в груди мое сердце, где никакой автомат не разил с такой силой, как стих…

…В конце августа в городе гуляли боевики. Они как-то просрочили свой «день независимости» и, вместо утра 6-го, появились лишь вечером 21-го. Сколько их было, нам неизвестно. Говорят, от полутора до трех сотен на целый город. Не так уж и много. Но при толковой организации налета и этого оказалось достаточно. Весной в «мирном» Грозном поснимали с магистральных улиц многие блокпосты — мол, завершили войну. Добрым этим подарком умело воспользовались бандиты. Они вышли на улицы в форме и в масках, заняли освободившиеся перекрестки и с удовольствием настреляли полсотни тех, кто носил погоны. Да прибавили к ним пару десятков замешкавшихся гражданских.

Боевики выставили на дорогах посты, якобы, для очередной проверки документов — нормальная практика в Грозном. Всех, кто вытаскивал из кармана красные служебные «корки», на месте пускали в расход: кадыровцев, милиционеров, военных, прокурорских… Еще и убивали в лучших традициях документального кино. Всё театрально, на показуху: выведут из машины, положат рядком на дороге и по очереди каждому пулю в затылок. А, уходя, бросят на спину, как предупреждающую табличку, раскрытые красные «корки».