Мир выживших

— Да, дедушка. Я провел целый день в Музее ремесел и наук четверть века назад. Дедушка, Моррисон был гениальным человеком. Он жил, чтобы собрать этот джип, на котором мы могли бы теперь пробиться сквозь время вплоть до шестого измерения.

Старик вытаращил глаза:

— Ты знал Моррисона?

— Да, дедушка. Мы вместе ходили в колледж.

— Понимаю. Сынок, ты не ответил на мой вопрос.

— Ну, если точно, то я… не знаю. Возможны отклонения и несоответствия. На других планетах мы могли не участвовать в идентичных последовательностях событий и между нами могли не сложиться те же самые связи. То, что я увидел внутри этого цилиндра, убеждает меня: параллели, о которых я говорил, могут быть похожи и не похожи друг на друга, как некоторые кристаллические скопления. То есть можно получить идентичные скопления, другие будут немного отличаться друг от друга, а третьи, так сказать, окажутся совсем разными.

Наши точные копии могут появиться на двадцати тысячах миров, а неточные — на полумиллионе. Машина Моррисона может быть воспроизведена с черной, серой и даже розовой панелью управления. Мы можем сидеть и рыбачить на планетах Зволле и Аазон, а на планете Себек вы можете быть моим прадедушкой. Вам следует помнить, что сходство может быть просто ошеломляющим. В том случае, если мы будем придерживаться аналогии со скоплением кристаллов.

— Почему бы и нет, сынок.

— Итак, сходство моделей внутри этого цилиндра зашло очень далеко. Кто-то на той маленькой внутренней планете, какой-нибудь другой Моррисон, собрал свою машину. Дедуля, эта панель была настроена на путешествие в шестое измерение и обратно по внутренним и внешним границам пяти— и четырехмерного пространства.

Дедуля, наш Моррисон потратил полтора часа, чтобы мне объяснить эту траекторию. Она должна была стать его величайшим достижением, гениальнейшей из шести альтернативных траекторий. В шестом измерении, дедуля. Вверх и по кругу — и прежде чем успеешь понять, ты уже вернулся обратно.

— Ты имеешь в виду, что машина была настроена на путешествие туда и обратно.

— На путешествие туда и обратно, дедуля. Но как только я увидел эту панель, то понял: что-то пошло не так и Странность проявляется в каждой операции.

— Странность?

Темпл кивнул:

— Наш Моррисон называл это Странностью, как будто живое существо. Он показал мне лампу, дедушка, — маленькую зеленую лампочку на панели управления.

Темпл откашлялся:

— Дедуля, тебе следует помнить, что никто не знал о высших измерениях времени больше нашего Моррисона. Он вычислил свойства времени, замкнутого на самое себя, с помощью занятных маленьких ламповых приборов, которые выглядели как миниатюрные копии машины.

Он… он нашел другое имя для Странности, дедуля. Он называл ее «Измерением неразумности». Он думал, что смог бы отправить машину по кругу, туда и обратно, не причинив вреда находящимся внутри людям.

Но, конечно, он не был в этом уверен. Его машина не была закончена, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь случится. Его записи, графики и чертежи занимают наших лучших ученых уже четверть века.

Дедуля, Моррисон сказал мне, что лампа — тщательно отрегулированный синхроноскоп. Пока он цел, заверил меня Моррисон, траектория сохраняется, и машина движется в шестом измерения. Странность могла деформировать пространственно-временные рамки внутри машины, но на самом деле не уничтожала их. До тех пор пока лампа цела, искаженные схемы будут восстанавливаться — и пассажиры вернутся в двадцатый век в Камиз живыми и невредимыми. «Но если лампу разбить, Ральф, машина вернется на миллион лет в будущее, и пассажиры обратятся в прах, и мне не хотелось бы зайти внутрь и оказаться на одной планете со Странностью».

Всякий раз, закрывая глаза и мысленно возвращаясь в тот день в музее, я слышал, как наш Моррисон доказывал свою правоту. Он планировал использовать трех или четырех человек в качестве морских свинок, точно так же, как это сделал другой Моррисон.

Дедушка, стоя на коленях в другой машине Моррисона, глядя вниз на панель управления другого Моррисона, я с ужасом понял, что кристаллическая жизнь, заполнившая пустоты и открытые пространства и просочившаяся в море, была частью странности. Это не она проникла в машину. Она прибыла из шестого измерения и вытекла из машины в стерильный мир.

Дедушка, на этой панели управления зеленая лампочка уже не горела. На этой панели лампочка была разбита! Я покрылся холодным потом, увидев это — и внезапно я оказался уже не один в темноте. Ко мне прижималась Джоан, которую я недавно потерял. Джоан, которая уже не была маленькой девочкой.

«Я везде искала тебя», — рыдала она. — «Во тьме, в непроглядной тьме…»

Дедуля, я обнял рыдающую крохотную блондинку и поцеловал ее.

Полагаю, это означало: я был рад, что она вернулась. Человеку сложно понять, как может быть холодно в одиночестве — в настоящем одиночестве.

Мы крепко держались друг за друга и пытались поскорее отыскать какое-то решение, которое позволило бы нам зажечь маленькую свечу надежды. И тут в темноте зазвучали голоса.

Вокруг разносился слабый музыкальный шепот.