Мир за мир (СИ)

Алексей уже давно превратился в жреца памяти невесты, так и не ставшей женой. Могила Ольги была не просто ухоженной — она напоминала языческий храм. Хотя почему напоминала? В этом месте поклоняются — что же это, как не храм? В этом месте поклоняются не Творцу — какой же он, как не языческий? И Ольга, его Олечка, оживала, рождаясь от Храма и Памяти каждый раз, когда Алексей входил в ограду.

Если в начале пьесы воздвигнут храм…

Он больше не может служить жрецом. Звезда, имя же ей — Память, выпила его почти до дна. «Смертельная усталость» — не просто красивые слова. Приди да испытай! Но помни: на то она и смертельная, что…

…то в конце этой пьесы должно быть жертвоприношение.

Завтра.

* * *

Тогда, у могилы и на кладбище, глаза Ольги почему-то начали приобретать оттенок морской волны, а русые волосы потемнели и стали каштановыми. «Олечка, но ведь у тебя зелёные глаза!» — «Конечно, Лёшик, а какие же ещё?» — «Как у Ледяной Девы». — «Нет, я не она». Он ещё всё время оглядывался — нет ли рядом девушки с глазами цвета морской волны? Девушки на кладбище были не только в могилах — воскресенье как-никак, но не ледяные. Обычные, мясо-молочной породы.

«Я не она». Без тени удивления. Так говорят о ком-то знакомом.

Поэтому сейчас он сидит под осыпающимся с неба октябрьским закатом на берегу Оки и, как последний идиот, готовится к ритуалу. Вдруг получится? А не получится — что ж, завтра его жизнь всё равно закончится, и они будут вместе.

Раз уж брякнул «тот самый друган» про стихию Воды, то и остальные три до кучи приплетём — чтобы, паче чаяния, не обиделись. В классическом порядке.

Он так и не смог решить, в какой стороне света лежит Вода. То ли север, то ли запад. Так что пусть будет строго северо-запад. Значит, берег реки должен идти с юго-запада на северо-восток. Теперь выкопаем параллельно берегу канавку и насыплем уголь — на юго-восток, как ему и подобает, простирается Огонь. Земля у нас тоже скорее южанка — по юго-западной стороне протянулась символическая насыпь, образуя третью сторону квадрата, перпендикулярную канавке и линии берега. Ну а Воздух и так везде, так почему бы ему не опочить на северо-восточной, воображаемой стороне?

Алексей полез в карман за зажигалкой и только тут заметил, что день кончается не в сумерках — в тумане. Туман накатывался с реки рулоном розоватого шёлка, и его нежные лапы уже начали баюкать оставленную метрах в двадцати машину.

«Не найду ведь потом сразу!» Он торопливо забросил лопату в багажник и вернулся к берегу. Фары включать не стал.

«Вот и дома!» С одной стороны зачаровывающе пляшет строчка огня, с другой — тихо звенит натянутой струной полоса воды. Туман выцвел и совсем поседел — день состарился, став вечером. Вечером третьего октября.

«Приди, Ледяная Дева, что от Воды. Приди, тот, что от Воздуха. Придите, Огонь и Земля. Простите невежду, не знающего ваших имён. Придите».

* * *

Он задремал лишь на мгновение — стоя. И так и не понял, почему проснулся и проснулся ли вообще. Лёгкие шаги? Всплеск волны? Взметнувшийся язык пламени? Дуновение ветра?

Туман по-прежнему нависал свинцовым сводом. Алексей отсутствующе смотрел на огонь и ждал. Ждал, что она появится — из огня? Идиот! Но развернуться к берегу всем корпусом он не успел.

— Воздухопроводчика вызывали?

— Что-что? — он невольно отшатнулся и чуть не упал от неожиданного голоса слева.

Самый обычный парень лет тридцати. Джинсы, светлая джинсовая куртка, умные серые глаза со смешливыми искорками. Смотрит с любопытной отстранённостью, слегка улыбается. И стоит — по воображаемую, «воздушную» сторону его самопального «квадрата Стихий».

— Основательный подход… — протянул «воздухопроводчик», разглядывая канавку и насыпь. — Так вызывали, сударь?

— Н-нет… вызывал…

— Знаю. Заказ на Ледяную Деву и иже с ней. Пральна, братан, не фиг мелочиться! — парень вдруг улыбнулся кому-то за спиной Алексея, и тот дёрнулся во второй раз — на его глаза легли тёплые женские ладошки.

— Угадай! — голос был задорным и звонким — того и гляди рассмеётся.

— З-земля… — он сообразил, что женщина встала на «земляную» насыпь.

— Да хватит его пугать, пусть выходит! — уже третий голос. Грубоватый, с командирским оттенком. Огонь. Но как же Вода? Он ради неё, собственно, и затеял весь этот ритуал!

— Сохнет, — это «воздухопроводчик». Мысли читает, что ли? — Сам подумай, она же только что из реки.

— Я щас кому-то засохну… — хоть и просил «командир» не пугать, но не пугаться команды не было. Она, наконец-то!

Те самые глаза — цвета морской волны.

Шапка каштановых волос над круглым лицом.

Взгляд с какой-то полухимической иронией.

И голос — стелющийся и далёкий, как северный океан.

* * *

«Что бы я сейчас ни сказал — скажу глупость. Молчу, молчу».

Все четверо теперь стояли напротив него и переглядывались, явно стараясь не рассмеяться. Наконец «командир», не без труда скусив улыбку, протянул руку:

— Игнат. По совместительству — Страж Драконов.

— Алексей. Фотограф, — добавил он зачем-то.