Мир завтра. Как технологии изменят жизнь каждого из нас

И штурм еще только начинается. Очень многие духовные традиции опираются на идею загробного мира ради поддержания высокого уровня нравственности в обществе. Однако в главе «Увековеченный гений» мы познакомимся с перспективами переноса сознания. Это подразумевает возможность сохранить свое сознание, свое «я» на некоем чипе, чтобы потом можно было вставить его в компьютер, что фактически означает возможность существовать вечно, то есть достичь бессмертия. Как такая перспектива бессмертия скажется на моральном состоянии общества?

Или возьмем технологию синтетической биологии, о которой пойдет речь в статье «Взлом президентской ДНК» и которая позволяет нам писать генетический код примерно так же, как пишется программный код для компьютеров; это наделяет нас способностью создавать жизнь с нуля. Таким образом мы получаем возможность обмануть смерть, возобновляя жизнь в любой момент. Как писал Э. Каммингс, «слушай, есть чертовски хорошая Вселенная по соседству; махнем туда».

Что ж, мы уже махнули.

Разумеется, есть люди, которых описанная выше «духовная» аргументация не трогает, поэтому давайте еще разок взглянем на эти идеи с чисто секулярной точки зрения. Одним из наиболее твердо установленных фактов в психологии является то, что страх смерти, присущий каждому человеку от рождения, обусловлен наличием разума. В 1974 году психолог Эрнест Беккер получил Пулитцеровскую премию за книгу «Отрицание смерти» (The Denial of Death), где утверждается, что страх смерти является наиболее сильной фундаментальной силой, движущей нами. Он сильнее потребности в пище, питье и сексе. Более того, как утверждает Беккер, все, что мы называем «культурой», представляет собой лишь изощренный защитный механизм, помогающий нам забыть о собственной смертности. Эту мысль поддерживают очень многие ученые. Страх смерти является краеугольным камнем нашего психологического фундамента. Однако сегодня в лабораториях всего мира ученые пытаются выломать этот краеугольный камень, подрывая самые основы человеческой сущности. И что с нами станет, когда они преуспеют?

Никто не знает.

Можно лишь предположить, что нас ждет будущее, совсем не похожее на то, что мы привыкли видеть вокруг себя. Кто-то называет наступающую эпоху веком Прометея, кто-то – веком Икара, но больше всего меня поражает то, что эти мифологические метафоры и не метафоры вовсе. Мы действительно крадем огонь у богов, мы действительно рискуем слишком приблизиться к Солнцу.

Еще мне хочется сказать о том, что мне удивительно везло в моих исследованиях. Когда вершилась история, я во многих случаях оказывался в нужное время в нужном месте. Более того, когда Уильям Добелл впервые включил свой имплантант искусственного зрения, я был не просто на месте – я был наблюдаемым объектом.

Это было не нарочно. За 20 секунд до первого включения аппарата я вдруг понял, что сижу как раз напротив пациента Альфа, в самом центре его поля зрения. Я не считал это правильным, поэтому попытался уйти с дороги. В последние мгновения обратного отсчета к исцелению слепоты я встал со стула и сделал пару быстрых шагов в сторону. О чем я только думал? Пациент Альфа был слепой. Он привык ориентироваться на звуки. И, разумеется, когда я встал и пошел, он среагировал на звук и повернул голову вслед за мной. Так я и попал в «кадр».

Тот момент запомнился мне как символ всего нашего времени. Несмотря на все свои намерения и старания, я оказался недостаточно скрытен и проворен. Я не смог увильнуть. Что бы я ни делал, увернуться от будущего нельзя.

И это касается нас всех.

Мы живем в эпоху экспоненциального роста знаний и стремительных перемен. Самые дальние рубежи науки и техники перестали быть смутной мечтой. Сегодня они там, а завтра будут здесь. Революции разрушителей машин нынче не в моде. Соблазн научно-технического прогресса слишком велик, чтобы мы могли долго ему сопротивляться. В книге «Чего хотят технологии» (What Technology Wants) Кевин Келли, соучредитель журнала Wired, видит причину этого в том, что высокие технологии являются, по существу, иной формой жизни – живой, натуральной системой, имеющей древнее происхождение и глубокие желания. И хотя Келли прав, мне кажется, есть более простое объяснение: жизнь – сложная штука. Временами она бывает трудной – труднее, чем нам бы хотелось, – а иногда и труднее, чем мы можем выдержать. А когда нам трудно, то остается верить только в научно-технический прогресс, в то, что он подарит нам более легкое будущее. Технологии дарят надежду, а можно ли сопротивляться надежде?