Мир Жаботинского

...И последнее, что мы можем взять из поэзии Бялика и из его молчания,— это его призыв к молодежи. Молодежь — в ней вся наша надежда. Молодежь — современница Бялика — оттолкнула его. Ибо поэт, который не интересен молодежи, должен уйти. Я надеюсь, что новое поколение молодежи это поймет и подготовит почву для нового Поэта. И дело не только в поэте. Это должны понять все, кто учит детей и произносит перед ними имена Бялика, Бен-Йегуды, Герцля. Эти имена не должны омертветь для детей, которые завтра станут молодыми людьми.

А поэтому, друг мой,— работа, работа! На всякий призыв надо отвечать делом, чтобы хоть чего-нибудь достичь. Это не только прямая обязанность, но и непременное условие, чтобы появлялись титаны в народе. Ибо не полководец создает армию, но тысячи и тысячи солдат. Толпы слушателей строят помост великому оратору. Мы поторопились построить пьедестал, а Бялик-то это предвидел. Он назвал одно из своих стихотворений «Песня-сирота» — песня, которую никто не услышит, как песню соловья в дремучем лесу. Так он предвидел свою участь, будучи 17-летним юношей. Я желаю нам всем, чтобы у будущего поколения не случилось такой беды. И потому я прошу: работайте, работайте, не давайте себе и другим одеревенеть, я не хочу, чтобы мой народ стал дремучим лесом, не слышащим ничего и никого. Да, сейчас мы обнищали и осиротели. Но не надо унывать, нам есть еще что предъявить миру. И еще будет. Но, повторяю: титаны не возникают на пустом месте. Их появление — плод труда многих и многих.

^{«Бялик умолк», 1927; в сб. «О литературе и искусстве».}

Жаботинский видел в активности не просто определенный душевный настрой, но систему политических взглядов. В дни Первой мировой войны он настаивал, что евреи не имеют права быть сторонними наблюдателями. Они должны примкнуть как самостоятельная боевая единица к одной из держав, сражающихся против Турции, тем самым сделав участие евреев в освобождении Эрец Исраэль свершившимся фактом. Круг единомышленников Жаботинского назывался «активисты». Когда мандат Эрец Исраэль был передан Англии, Жаботинский бросился в бой за то, чтобы Англия скрупулезно выполняла свои обязательства. И снова его соратники были прозваны «активистами». Лишь позже они приняли название «ревизионисты». Политическая активность была не только их основополагающим принципом, но и своего рода опознавательным знаком их движения:

И здесь мы вновь подходим к причине причин кризиса сионистского движения — к принципам «активизма». Галут приучил многих не «зарываться», не ставить перед собой слишком уж больших задач, а двигаться с «умеренностью и аккуратностью». И сионизм в их глазах должен выглядеть именно так. Им бы хотелось, чтобы все дороги в Эрец Исраэль были закрыты и осталась бы одна маленькая тропка, потайная, чтобы никто не знал о ней, ну и по ней потихонечку... Такие взгляды родились в гетто, и в гетто место им и их приверженцам. Мы руководствуемся другими взглядами. Мы веруем в активную, созидательную энергию еврейского народа. Мы верим, что чем более будет высвобождено такой энергии, тем более прекрасные плоды она взрастит, тем быстрее мы достигнем своей цели.

^{«Что лучше», «Трибуна», 25.4.1916.}

Спустя рукава, с апатией не руководят всенародным делом. Им руководят, неустанно изыскивая шанс, путь к успеху. И нет нужды говорить, что один шанс — это не сотня шансов. Ста шансов вообще не бывает. Не только для евреев, но вообще — везде и для всех. Нам, евреям, все дается в десять раз труднее, чем кому бы то ни было, и наши шансы всегда в десять раз меньше. И мы знаем это — так было всегда. Тот, кто боится дела, тому, пожалуй, трудненько будет жить. Тот, кто хочет жить, обязан искать и использовать шанс, даже если он один из тысячи, а может быть, он не так мал, как это кажется лентяю.

...«Нельзя молчать, надо обратиться к миру...» — коли так, так что ж ты молчишь, что ж не обращаешься?

Он не обращается, он ничего не «делает», потому что он — «лоялен». Кому он лоялен — он сам толком не знает... Он просто остается верен могучей и древней традиции апатии, бесплодных ожиданий, а то «как бы чего не вышло...», он ждет чуда — единственного чуда в мире, которого никогда не было и никогда не произойдет,— что Бог поможет людям, которые не хотят помочь сами себе.

^{«Действовать!», «Хазит ха-ам», 19.4.1932.}

И, пожалуйста, не будьте привередливыми! Не требуйте, чтобы работа была романтической, красивой и эффектной. Работа не опера, и не надо устраивать из нее праздничного фейерверка. Пусть роскошь будет лишь следствием работы; важнее внутренняя преданность цели, ведь из нее человек черпает силы для дальнейших свершений.

^{«Что нам делать?», 1905; в сб. «Первые сионистские труды».}

Когда нужен суд над Бастилией, не посылайте адвокатов — сами придут.

^{«Первая бригада», «ха-Машкиф», 28.4.39.}