Мирабо: Несвершившаяся судьба

Чтобы оно было правильно избрано и хорошо работало, король должен будет уточнить, что в силу новых законов все богатства государства пойдут на социальные улучшения; подавая своим подданным пример экономии, король откажется от роскоши и будет довольствоваться содержанием в один миллион в год.

Не стоит далее вдаваться в детали; главное правило — король не может отделить себя от нации; условиями исполнения плана были умеренность, осторожность, но главное — быстрота, ибо опасность надвигалась и не было времени на раздумья.

На встрече с де Ламарком Мирабо признал, что был во время своих последних выступлений недипломатичен; он взывал к дружбе, чтобы получить прощение, потом зачитал план.

Де Ламарк согласился с тем, что предложение Мирабо — последний шанс не допустить давления на короля и на Национальное собрание. Друзья стали размышлять о способе передать записку королю.

Явная враждебность Марии-Антуанетты к Мирабо исключала обращение к королеве. Де Ламарк решил прибегнуть к услугам графа Прованского, проживавшего тогда в Люксембургском дворце. При посредстве оберкамергера монсеньора, герцога де Ла-Шатра, де Ламарку назначили тайную встречу на следующую ночь, с 15 на 16 октября 1789 года.

Около половины первого пополуночи Ла-Шатр провел графа де Ламарка к младшему брату Людовика XVI.

Де Ламарк предупредил своего августейшего собеседника об опасности для монархии иметь в противниках Мирабо и посоветовал использовать все возможные способы, чтобы привлечь его на свою сторону. Он описал истинные чувства депутата от Экса по отношению к престолу и в качестве подтверждения своих слов протянул графу Прованскому записку.

Тот, поблагодарив гостя о своевременном предупреждении, внимательно прочел записку. Во время чтения он отметил неясность некоторых пассажей и сложность выполнения предлагаемых мер. Закончив чтение, объявил, что, хотя в целом одобряет предложенный план, может с уверенностью заявить, что король никогда на это не пойдет. Де Ламарк был в отчаянии. Обратиться к королеве? Граф Прованский поведал гостю, что королева отнюдь не пользуется таким влиянием на короля, какое ей приписывают. Людовик XVI перечил жене, чтобы казаться самому себе волевым человеком, — а потом шел на поводу у случайного советчика. И чтобы описать характер своего старшего брата, граф Прованский произнес фразу, ставшую знаменитой:

— Чтобы представить себе слабость и нерешительность короля, вообразите, что вы пытаетесь удержать в руке шарики из слоновой кости, смазанные маслом.

Во время разговора, продлившегося два часа, монсеньор выказал большую рассудительность. Де Ламарк с грустью в сердце покинул Люксембургский дворец и отправился рассказать о своей неудаче Мирабо.

Все прежние попытки Мирабо пробиться на высокий руководящий пост, не говоря уже о должности первого министра, не увенчались успехом: король никогда не возвысит его по доброй воле, даже если осознает нависшую над ним опасность.

И все-таки Мирабо повторил де Ламарку, что если король с королевой останутся в Париже, монархия вскоре будет ввергнута в пропасть, ситуация ухудшится — все идет к гражданской войне. Это решение, впрочем, казалось ему предпочтительнее неизбежных ужасов, «ибо война закаляет души и возвращает им энергию, утраченную вследствие безнравственных расчетов».

Де Ламарк на это возразил, что король не в состоянии вести войну без денег.

— Гражданская война, — парировал Мирабо, — всегда ведется без денег, к тому же при нынешних обстоятельствах она долго не продлится. Все французы хотят должностей или денег; им всего наобещают, и вы увидите, что партия короля повсюду одержит верх.

Мирабо сменил тактику. Не сумев поколебать волю одного человека, он решил вести разговор с влиятельными фракциями, то есть министрами или могущественными политиками в Национальном собрании. А если и этот маневр не удастся, Мирабо останется только заручиться волей Национального собрания, ведь он был почти уверен, что сможет заставить его проголосовать за что угодно.

IV

Не все важнейшие события в жизни Мирабо, произошедшие с 15 октября по 6 ноября 1789 года, можно восстановить в точности; порой даже датировать их приходится лишь приблизительно.

Объяснений этим событиям множество, настолько различны их побудительные причины. Каждая версия правдоподобна.

На первое место, конечно, можно поставить заботу об общем деле; однако трудно отделить сей почтенный предлог от личных и столь же насущных интересов.

Мирабо, как никто другой, видел опасность, грозящую королевскому семейству в Париже, а также риск, которому будет подвергнуто Национальное собрание, если оно переберется в столицу. Стремясь отвести эту опасность, он следовал той же логике, что и при составлении плана бегства короля.